1
Дорогой Хосе Мария!
Когда ты будешь читать это письмо, я уже умру. Увы, мои слова покажутся тебе слишком невыразительными и практичными, но у меня мало времени, а я очень многое должен тебе объяснить. Полагаю, лучше мне перейти прямо к сути.
Все началось в 1922 году, когда граф Рихард Коуденхове-Калерги попытался продвинуть идею создания панъевропейского государства на съезде, где присутствовали две тысячи делегатов (может, это неточное число, но не меньше, во всяком случае). Австрийский аристократ потребовал объединения всех государств Западной Европы, предупреждая присутствующих о большевистской угрозе. Проект панъевропейского союза финансировался венециано-германской семьей Варбург, к которой принадлежала моя мать. Макс Варбург, наследник германской ветви семьи, вручил Коуденхове-Варбургу шестьдесят тысяч марок золотом, необходимых для реализации идеи. Интеллектуальными символами движения стали Иммануил Кант, Наполеон Бонапарт, Джузеппе Манцини и Фридрих Ницше. Но панъевропеизм Коуденхове-Калерги стремился лишь к власти над миром финансов и в конечном счете к политическому господству. Тяжелый экономический кризис 1929 года и приход к власти Муссолини, а затем и Гитлера превратили движение в мировой фашизм, чьей целью являлось создание феодального европейского государства.
Мой отец сразу же воспротивился этому движению, хоть ему и пришлось действовать очень осторожно. Скажем так: он наладил связи с влиятельными людьми в Англии и Франции, которые выступали против панъевропеизма после прихода к власти Муссолини и Гитлера. Разумеется, встать в оппозицию панъевропеизму после экономического кризиса 1929 года было все равно что противостоять фашизму и нацизму. Таким образом, мой отец оказался вовлеченным в тайную организацию «Смит». Я в то время был юн и только спустя несколько лет понял, что творится вокруг меня, поскольку моя мать, как истинная Варбург, позволила сиренам нацизма загипнотизировать себя. Великая Германия должна была стать центром новой Европы, чья твердость и решимость помешает продвижению большевистских орд на остальную часть континента. Зато мой отец всегда считал, что лучший вариант развития событий в Европе заключался в том, чтобы Германия вовсе не поднимала головы после случившегося в Первую мировую войну.
В таком ключе и развивались события; салоны семейного palazzo[76]наполнились высокопоставленными гостями, принадлежавшими к нацистской партии, которых радушно принимала моя мать и за которыми мой отец шпионил, выведывая у них информацию. В их доме бывали Альфред Розенберг, Карл Хаусхоффер, Рудольф Гесс, Экарт Дитрих и Рудольф фон Зеботтендорф (его настоящее имя Адам Глауэр). Последний все время говорил о Каире, городе, где он прожил долгое время, установив контакт с исламскими мистическими движениями и с учением дервишей мевлеви. Он даже стал членом мемфисской масонской ложи и там впервые услышал о Карте Творца. Под влиянием эзотеризма он и основал в 1918 году общество «Туле».
В то время мой отец владел поместьем в семидесяти километрах от Венеции — озерный край, место, идеальное для утиной охоты. Поверь мне: одно только воспоминание об имении воскрешает во мне самые счастливые образы моего детства (шелест тростника, касающегося бортов лодки, хлопанье крыльев испуганных уток, радужный блеск воды, ослепляющей, завораживающей, запах весны, безмятежное спокойствие лета, звон мошкары и так далее), ведь отец обычно брал меня с собой. Там к нам присоединялись другие охотники, друзья моего родителя, члены организации, о которой уже рассказал тебе. Именно таким невинным способом я и познакомился с этими людьми и впервые услышал о Зеботтендорфе и его карте.
Мне хотелось бы отметить в оправдание отца и в свое собственное, что у людей нашего круга работать всегда считалось зазорным, потому что в трудовом мире правят беспринципные карьеристы. Такие люди, как мы, обязаны заниматься деятельностью, приносящей пользу обществу и, как следствие, оправдывающей наше привилегированное положение. Посему истинной миссией представителей нашего класса является филантропия: мы либо собираем произведения искусства, чтобы они потом перешли в собственность всего человечества, либо финансируем строительство университетов или санаториев. Но дело в том, что, когда наступил момент решить, какому именно из этих видов деятельности мой отец посвятит свою жизнь, он предпочел заняться шпионажем, дабы внести, таким образом, свою лепту в жизнь общества. Ты ведь можешь вообразить себе, как много значит наследственность в таких семьях, как наша. Поэтому мне не оставалось ничего иного, как пойти по стопам отца и продолжать исполнять обязательства, взятые им на себя. Учитывая мое происхождение, связи и то обстоятельство, что я знаю несколько языков, было бы непростительно не использовать мой «талант». Впрочем, мое повествование, кажется, становится слишком циничным, а ведь мне еще надо рассказать тебе о многих важных вещах.
После того как я занял место своего отца в этой тайной организации, мне не стоило труда играть роль убежденного фашиста и восторженного последователя Гитлера. Благодаря тесным контактам, которые моя мать поддерживала с некоторыми выдающимися нацистскими лидерами, я познакомился с Генрихом Гиммлером. Он был человеком очень замкнутым и допускал к себе только особо приближенных людей — нескольких офицеров СС, живших вместе с ним в замке Вевельсбург. Несомненно, слабым местом рейхсфюрера являлись его эзотерические пристрастия — честно говоря, мне всегда казалось, что они граничат с абсурдом. Однако именно из-за их абсурдности они открывали неограниченное поле деятельности перед тем, кто готов был ими воспользоваться. В конце концов, что такое предрассудок, как не разновидность веры? Да, Гиммлер был в своем роде всего лишь верующим человеком, ожидавшим чуда, так что именно его мы ему и предоставили, взамен получив возможность попасть в самое сердце Третьего рейха.
