Все его мышцы были напряжены.
Алессандра, приподнявшись, посмотрела на его восставший жезл. Ее рука прикоснулась к его животу, скользнула по шелковистой поросли внизу живота и обхватила жезл.
Дьявол! Он был не в силах больше терпеть.
Силясь унять участившееся дыхание, Джек склонился над ней. Исходящий от ее тела жар ласкал его плоть.
Сдержав крик триумфа, он вонзился в ее плоть, проникая в самую глубь ее лона…
Тяжелый, пульсирующий жар охватил Алессандру. Слияние их тел — это так чудесно.
Впасть в сладкое забытье перед тем, как сдаться своему грешному прошлому?
Эти мгновения — еще одна интерлюдия, которая задержит ее в мире порядочных и добрых людей, прежде чем верх над нею возьмет отвратительный обман. Черный Джек Пирсон — живое воплощение сияющей силы, сама душа неоспоримой чести. Она не заслуживает его. Однако собственный эгоизм заставляет ее хвататься за этого мужчину.
— Алессандра…
Щетиной на подбородке Джек слегка потерся об ее щеку. Головокружительный аромат — смесь мускуса и животного возбуждения — исходил от его тела, блестевшего от пота. Ладонями Алессандра чувствовала, как напряжены его мускулы, как неистово бьется его сердце.
— Дже-ек…
Его близость сводила ее с ума.
Джек… Это благодаря ему она стада болезненно ощущать пустоту в своей жизни, причем не только физическую пустоту. Потому что она воспринимала его не просто как человека из плоти и крови, но и как саму силу, мощь. О, если бы только она могла набраться мужества и прикоснуться к его сути!
Однако единственное, на что она может рассчитывать, — это торопливое соитие. К собственному стыду, она не откажется от него. И не важно, как она будет себя чувствовать потом.
— Почему ты мне не доверяешь? — прошептал Джек. — Я хочу тебе помочь.
Ее глаза наполнились слезами.
— Потом… Мы поговорим об этом позже…
Голос Алессандры дрогнул. Еще одна ложь. Ну как она может что-то объяснить ему, если ответы на вопросы, которые он ей задает, настолько чудовищны, что она не может даже произнести их вслух?
— Позже… — эхом отозвался он. — Va bene[16].
Хорошо?! Да это же чудовищно!
Ее душа проклята, обречена на вечные муки. И эти последние мгновения слабости едва ли усугубят ее грехи.
Грехи… Да грехом надо считать уже то, что его язык делает с ее телом! Кончик его языка оставил пылающую дорожку на ее шее, слегка прикусил изнывающий по его ласкам сосок, его ласки становились все более требовательными. Алессандра потянулась к нему, когда Джек, зацепив пальцем корсаж, обнажил ей грудь.
— Sei cosi bello! До чего же ты красива!
Скользнув по его спине, руки Алессандры крепко сжали его упругие ягодицы. Едва ее ногти укололи его плоть, как Джек ритмично задвигался.
Силясь сдержать стон, она уткнулась лицом в его волосы и изогнулась, чтобы быть ближе к нему. Испепеляющий ее тело жар становился все горячее. Заниматься любовью для нее было не впервой: ее покойный муж с удовольствием предавался плотским утехам в супружеской постели. Но если Стефано был нежным и медлительным партнером, то Джек зажигал в ней неистовую страсть.
Страсть… Как давно она не испытывала ее! И сейчас собственная горячность даже пугала Алессандру. Уж она-то знала, как это опасно, когда страсть берет верх над разумом. Но когда Джек слегка прикусил изгиб на ее шее, она забыла обо всем на свете.
Будь проклята опасность!
Тихо застонав, Алессандра приподняла бедра, чтобы сократить серебристое пространство между ними.
Джек судорожно вздохнул, и из его груди вырвался хриплый стон.
— Еще мгновение — и я окажусь на самом краю, дорогая, — прошептал он. — Я больше не смогу терпеть… Откинься назад.
Его рука проскользнула между их телами, и он прикоснулся к самой чувствительной точке ее тела.
— Позволь мне сначала довести тебя до экстаза…
Алессандра замерла, а затем стала ритмично двигаться, прижимаясь к его руке. Постепенно мир вокруг них перестал существовать, их тела слились воедино, и уже через несколько мгновений Алессандра взлетела на вершину блаженства.
Глава 21
Лежа в душноватой тиши грота, Джек слушал нежное журчание и бульканье подземного термального источника… Было что-то успокаивающее в этих водных звуках и в клубах теплого пара, витающих в воздухе. Из-под полуприкрытых век он наблюдал за тем, как из пара образуются круги и, лениво проплыв над его головой, растворяются в темноте.
Потянувшись, Джек провел кончиками пальцев по бедру Алессандры. Она пробормотала что-то сквозь сон, положила ладонь ему на грудь, но не проснулась. Во сне Алессандра наконец-то расслабилась, ее лицо обрело спокойное выражение. Когда Джек погладил губами ее брови, уголки ее нежного рта чуть изогнулись, и она придвинулась ближе к нему.
Черт возьми, что же она скрывает?!
Если бы он мог разгадать ее улыбку, ее тайны!
Неужели она расчетливая воровка или бесстыдная лгунья? Ее слова говорили одно, а тело — другое. Может быть, это нелепо, но сердцем он не мог поверить в то, что Алессандра действительно вступила в сговор с Фредерико Беллазони. Особенно после их страстного соития.
Джек посмотрел на полукружья ее ресниц, которые на фоне ее бледной кожи казались черными. Алессандра пыталась бодриться, однако страх — очень сильное чувство, которое невозможно скрыть. Он никогда не оставлял ее, скрывался под ее внешней оболочкой, таился в любом ее выражении. Как солдат, Джек узнавал его. А как друг — был намерен уничтожить этот страх.
Если бы только она позволила ему сделать это.
Алессандра уже близко — очень близко — подошла к признанию. Однако Джек позволил страсти встать на ее пути. Не слишком-то это мудро. Жар битвы требует холодного сердца.
Поерзав плечами по импровизированной подстилке из его сюртука, Джек уныло оглядел свое нагое тело и перевел взор на кучу одежды, в которой кружева смешались с влажной кожей. А увидев, как складки ее сорочки липнут к ее бедрам, ощутил чувство вины. Алессандра заслуживает менее примитивного места для занятий любовью. Горящих свечей и шампанского, пуховых подушек и шелковых простыней, а не жестких камней и грубой шерсти.
Он должен…
Журчание воды подарило ему чудесную идею.
Сев, Джек медленно снял с себя остатки одежды.
— Алессандра, — прошептал он.
От его дыхания заколыхались кудряшки волос у нее за ухом.
— М-м-м…
Алессандра повернулась, и в неровном свете фонаря он увидел нежный изгиб ее грудей. Ему до боли захотелось снова прикоснуться к Алессандре.
