заходил, тем меньше ему хотелось видеть то, что будет в конце.
«Вскоре тебе предстоит узнать — что люди делают друг с другом, когда имеют абсолютную власть» — фраза, произнесённая магом с глазами цвета стали, сейчас засела в голове и никак не желала уходить.
Наконец спуск закончился. Ступив в под своды пещеры, лишь слегка освещаемую кристаллами в стенах, отряд двинулся вперёд пристально вглядываясь в темноту. Выдолбленная поколениями рабочих шахта, имела небольшой уклон и вода с поверхности, иногда затекающая сюда, устремлялась прямиком в глубину старых лабиринтов. Молчаливо и тихо — именно такими словами можно описать это место. Даже слишком тихо.
Узкий туннель оборвался, выведя бойцов Второго легиона в широкое помещение. Из-за отсутствия нормального освещения, с первого взгляда было неясно, что находится вдоль стен, но слабый, сиплый голос с противоположной стороны зала, расставил всё на свои места:
— Кто вы такие? — спросили из темноты. — И что происходит наверху?
Анарион обернулся на звук и, пройдя в его направлении метров пятьдесят, едва не налетел носом на железную решётку. Они попали в тюремный блок.
— Для начала ответь, кто ты сам? — произнёс вождь племени. В абсолютной тишине подземелья его голос звучал особенно утробно.
— Заключённый тысяча четыреста шестьдесят три. Зигмунд Норфолк, — ответил человек с той стороны решётки.
— За что сидишь?
— За антиправительственные шутки.
Лидер эльфов оторопел от такого ответа, но подумав немного уточнил:
— И много вас здесь таких? Отбывающих наказание не соответствующее вине?
— Много.
— И все за шутки?
— Ну… один сидит за то, что воровал еду, ибо жрать нечего было. Второй бросил камень в карету какого-то аристократа, когда тот по его полю с пшеницей ехал. Третий делал мебель и не в ту сторону узор вырезал. Четвёртый…
— Ясно, — перебил заключённого Анарион. — Я понял. Ты спрашивал, кто мы такие? Вот тебе ответ: мы — ваша свобода. Где хранятся ключи от камер?
— Свобода? — не поверил услышанному Норфолк. — За столько лет, я впервые услышал здесь это слово. Чего вы от нас хотите? И что вы устроили наверху? Аж земля дрожала.
Командир легиона шумно выдохнул, подбирая слова, и произнёс их так, чтобы слышали все в зале:
— Мы пришли сюда, чтобы освободить вас. Можете верить мне, можете нет. Сейчас там, на верху, идёт битва. Страшная битва против тех, кто запер вас в клетках и оставил умирать. В мире возникла новая сила, противостоящая существующей системе. Нас не много. Но мы есть. Гарнизон тюрьмы уничтожен. В Роуэне наши товарищи всё ещё продолжают сражение…
Он ещё долго говорил, произнося слова, в которые сам поверил совсем недавно. Анарион, в отличие от Шухова, не собирался никого убеждать в верности своих идей. Он просто констатировал факты.
Дети подземелий слушали эльфа молча. Не было ни одобрительных возгласов, ни осуждения. В целом складывалось странное ощущение… будто эти люди не то что смирились со своей участью здесь, а поверили в то, что по-другому просто не может быть. И выход наверх для них заказан навсегда.
Когда лидер эльфов закончил краткое изложение текущей ситуации, Норфолк просто кивнул. Это была вся его реакция.
— Что с вами такое? — поинтересовался эльф. — Вы как живые… но неживые.
— Видишь ли, — прокаркал узник номер тысяча четыреста шестьдесят три, — в этом мире не бывает поздно. Бывает — уже не надо. Посмотри на нас. Внимательно посмотри. Наши тела высохли и отощали. Наши глаза отвыкли от дневного света. Наши голоса осипли и едва слышны. Что мы будем делать там… на поверхности?
— Нет, причина не только в этом, — задумчиво протянул Анарион. — Они что-то сделали с вашими душами. Сумели повесить цепи не только на тела, но и на разум. Чего вы так боитесь?
Норфолк помолчал, глядя куда-то в темноту, а после кивнул головой на один из туннелей и сказал:
— Каждый день, через эту пещеру нас ведут на работы. Пройди нашим путём хотя бы один раз. И ты получишь ответ на свой вопрос.
Вождь эльфов развернулся и жестом руки приказал своим солдатам следовать за ним. Туннель указанный заключённым внешне не отличался от своих собратьев. Такой же гладкий и едва подсвеченный. Пройдя метров сто пятьдесят вглубь, воины Второго легиона попали в новое помещение. И то что они увидели там — ещё долго будет сниться многим из них в кошмарах. Нет смысла описывать здесь картину всех распятых, обезглавленных, изломанных, вывернутых на изнанку людей.
В голове Анариона Лунного, сами собой зазвучали слова Шухова, произнесённые накануне: «Последней и высшей формой капитализма, является — фашизм».
***
Бои в городе продолжались второй час. Первый легион, прорвавшись через разлом в стене, с наскока налетел на прибывшие на выручку товарищам отряды королевской армии. Защитники города, не ожидавшие такой встречи на узких улицах, падали один за одним, сражённые мощными ударами мечей и копий что сжимали в своих руках зверолюди. Почувствовав разливающийся в воздухе запах свежей крови, жители лесов, степей и болот с леденящими душу боевыми кличами бросались на растерявшихся врагов, сметая тех с пути.
Жители города, видя кто именно пожаловал к ним в гости, баррикадировали двери и окна своих домов изнутри, тушили свет. И не зря, ибо не стеснённые в действиях атакующие разбрасывали тела и трупы солдат во все стороны, параллельно выламывая и используя как метательные ядра всё, что было плохо прикручено и вкопано: колёса от телег, телеги, двери — которые не успели закрыться на засовы, камни из брусчатки. Несмотря на новую экипировку, которой снабдил их Шухов, полулюди предпочитали использовать в драке более прикладные средства.
Городская стража, привыкшая полагаться на магию, сейчас была абсолютно беспомощна против чистой физической силы. Люди просто не успевали дочитывать заклинание, как чей-либо нож, меч, наконечник стрелы — летел ему в горло.
Если вы хотите увидеть Ад, приходите на поле битвы. Здесь открываются многие истины. Но даже посреди всего этого ужаса и боли, ненависти и отчаяния, нашлась фигура, спокойствие которой могло вызвать удивление у непосвящённого в события.
Во мраке ночи, озаряемая лишь светом одинокой луны, сквозь гущу битвы двигалась фигура человека в чёрной одежде. Без страха, без сожаления, без сострадания. Командир легиона перемещался как тень — буквально плывя над реками крови, которую проливали его товарищи. Глаза мага сверкали… горели — холодным, серым огнём. И не было спасения от этого всевидящего взгляда, который проникал,
