его вкусе, чем эта, хотя, по правде сказать, он хотел бы, чтобы после их свадьбы она не жила столь напоказ и столь роскошно.
— Она живет скорее как принцесса, чем как жена частного лица, — говорил благоразумный дон Маркос притворщику Тамаре — и она не взвешивает того, — прибавил он, — что если обратить ее движимость в деньги и присоединить эти деньги к моим, они могут приносить нам хороший ежегодный доход, который мы сможем откладывать и с помощью ниспосланного мне богом уменья составить немалое состояние для тех детяй, которых пошлет нам бог. Если же брак наш окажется бездетным, то, коль скоро у Исидоры есть племянник, мы оставим ему в наследство все накопленное нами, если только я увижу, что он рассудительный юноша и ведет добропорядочную жизнь.
Занимая Тамару этими и тому подобными речами, дон Маркос незаметно дошел до дому. Тамара простился с ним, пообещав завтра же окончательно устроить его брак с Исидорой, ибо, сказал он ему, такого рода дела разлаживаются столь же легко в силу промедления, как и вследствие смерти одной из сторон. Дон Маркос обнял своего любезного посредника, который отправился рассказать Исидоре о том, в каком состоянии он оставил ее поклонника; а тем временем наш влюбленный конюший вынул из кармана огарок, насадил его на острие шпаги и, засветив огарок от лампады, горевшей перед уличным распятием на соседней площади, и не преминув сотворить нечто вроде краткой горячей молитвы за успех своей женитьбы, отпер ключом дверь того дома, где он ночевал, вошел и лег в свою жалкую постель, — больше затем, чтобы помечтать о своей любви, чем для того, чтобы поспать. Тамара навестил его утром, сообщив ему приятное известие о его женитьбе на Исидоре, которая предоставляла день свадьбы на усмотрение дон Маркоса. Наш влюбленный заявил Тамаре, что женись он даже в тот же день, это было бы не так быстро, как ему хотелось. Тамара ответил, что все зависит теперь только от самого влюбленного; дон Маркос обнял Тамару и попросил сделать так, чтобы в тот же день был заключен брачный договор. Он назначил Тамаре свидание в послеобеденное время, когда отбудет свои обязанности за утренним туалетом и за обедом своего господина. Оба встретились точно в условленный час. Они пошли к Исидоре, и та оказала дон Маркосу еще более благосклонный прием, чем накануне. Марсела спела, Инес станцевала, Агустинето сыграл на гитаре, а первая актриса, Исидора, угостила своего будущего супруга обильным ужином, хорошо зная, каким способом возместить затраченное. Дон Маркос поглотил ужин, как голодный волк, и не преминул осудить его про себя. Тамара привел нотариуса, который, быть может, не был им вовсе. Составили статьи брачного договора и подписали их. Дон Маркосу предложили сыграть для развлечения в приму[11].
— Боже меня упаси, — ответил добродетельный Маркос, — я служу господину, который не стал бы держать меня и четверти часа, если бы узнал, что я игрок; а что касается меня, то я не признаю карт.
— Как мне приятно, что сеньор Маркос так рассуждает! — сказала Исидора. — Я каждый день твержу то же самое моему племяннику Агустинето, но молодые люди мало внимают тем наставлениям, какие им дают. Подите, непослушный мальчик, — обратилась она к Агустинето, — подите, скажите Марселе и Инес, чтобы они поскорее кончали есть и пришли увеселять общество своими кастаньетами.
Пока Агустинето ходил звать служанок наверх, дон Маркос повел такого рода речь:
— Если Агустинето хочет мне угодить, он отлично может отказаться от картежной игры и от шатания по ночам. Я желаю, чтобы в моем доме рано ложились спать и чтобы ночью дом был хорошо заперт. Не то, чтобы я был ревнивого нрава, — по-моему, нет ничего более нелепого, чем быть ревнивцем, и притом имея честную жену, какая у меня будет — но дом, в котором есть что украсть, следует как можно тщательнее оберегать от воров, и что касается меня, я остался бы навек безутешным, если бы какой-нибудь бездельник и грабитель, не затрачивая иных усилий, кроме тех, каких стоит взять то, что находишь, отнял у меня в одно мгновенье все, что с великим трудом приобреталось мною в течение долгих лет; а посему, — продолжал дон Маркос, — я буду не я, если не лишу Агустинето картежной игры и ночных шатаний, хотя бы сам дьявол вмешался в это дело!
Гневливый сеньор произнес эти последние слова с такой досадой, что Исидоре пришлось затратить немало ласковых речей, дабы вернуть ему обычное спокойствие духа. Она умоляла дон Маркоса не сердиться больше и уверяла, что он будет во всех отношениях доволен Агустинето, так как ее племянник самый послушный и покладистый юноша, какого она когда-либо знала. Они переменили разговор при появлении Агустинето и танцовщиц и развлекались часть ночи пением и танцами. Не желая затруднять себя слишком поздним возвращением домой, дон Маркос хотел склонить Исидору к тому, чтобы они уже зажили вместе как муж и жена, или чтобы она хотя бы разрешила ему заночевать у нее. Но Исидора придала своему лицу строгое выражения и громогласно заявила, что с того горестного дня, когда она стала вдовой, ни один мужчина не касался целомудренного ложа, принадлежавшего ее повелителю, и не коснется его, прежде чем церковь не скрепит этого союза, и что ее положение вдовы не позволяет ни одному мужчине, кроме Агустинето, ночевать у нее. Несмотря на свое нетерпение влюбленного, дон Маркос был ей за это очень благодарен. Он пожелал Исидоре доброй ночи, отправился в сопровождении Тамары домой, вынул из сумочки огарок, насадил его на конец шпаги и засветил у лампады распятья, словом, проделал все то же, что и в предыдущую ночь, — столь велика была его педантичность, — только не помолился богу, как вчера, по той причине, быть может, что дело было сделано и он не нуждался больше в помощи неба.
Помолвленные вскоре были оглашены, ибо случилось как раз несколько праздников сряду. Наконец, бракосочетание, столь желанное той и другой стороне, свершилось, с большей торжественностью и более значительными затратами, чем можно было ожидать от скупости новобрачного, который, боясь тронуть свои десять тысяч экю, занял деньги у приятеля. Старшие слуги его господина были приглашены на свадьбу и без устали хвалили дон Маркоса за то, что он удачно выбрал себе жену. Вся хорошо поели и выпили, хотя и угощались за счет дон Маркоса, который в первый
