и он был неидеальным, и вы, и я. Даже Вероника, как ни странно, тоже. Вся красота жизни состоит из света и тени.
— Это тоже на реабилитации говорили? — улыбнулась Вероника.
— Нет, это Лев Толстой.
Они рассмеялись и еще долго сидели за столом, пока Наталья не начала зевать.
Всю дорогу домой Вероника напряженно смотрела на мужа, пытаясь угадать его настроение. Нахмурил брови. Дурной знак. Переключил песню, улыбнулся. Знак хороший.
За окном стемнело, когда они вышли из машины. В лифте Кирилл обнял Веронику и впервые после своего возвращения поцеловал. Дверь открылась, Кирилл прошел вперед. Она развернулась к зеркалу, в отражении которого увидела бледное лицо.
В прихожей Вероника долго возилась с одеждой. Куртка два раза упала с вешалки, кроссовки никак не помещались в пространстве между кедами Кирилла и ботинками. Не задавать вопросов, не начинать разговор. Умыться, переодеться, заснуть.
Кирилл крикнул с кухни, что заварил чай. Надо будет сделать пару глотков, глядя в экран телефона, зевнуть и удалиться. Но как только Вероника села за стол, она произнесла:
— Кирилл, я переспала с другим.
— Вероник, перестань. — Кирилл почувствовал, как стекает вниз по стулу. Нечто похожее он испытывал, когда в первый трезвый день стоял на берегу Невы и хотел броситься в воду.
— Полгода назад, после вечеринки, когда нашла фотографии, — продолжала Вероника, раскрывая обертку шоколадной конфеты.
Кирилл взял со стола сигареты.
— Что ты несешь? Какая вечеринка?
— Но я не хотела, я не понимала, что делаю. Мне так жаль, что это случилось!
Она пристально взглянула на мужа, пытаясь доказать, что говорит искренне. В первую очередь самой себе. Но ничего не вышло — Кирилл сжимал в пальцах окурок и смотрел на свои руки. Вероника, чувствуя, что краснеет, встала и отступила в дальний угол кухни. Включила чайник, он тут же закипел.
— Ты вынудил меня. Я разучилась оценивать собственные поступки. Мне тогда казалось, что если ты плохой, то и я плохая. Если ты пьешь, то я тоже должна пить. Если ты переспал с другой, то и я…
— Подожди, подожди. Не надо все смешивать в одну кучу. Я последние годы только и делал, что чувствовал себя виноватым. Заставлял страдать такую святую женщину. Но я тебе не изменял, — медленно произнес Кирилл, растягивая слова. — Никогда не изменял! Я тебя любил!
Вероника закрыла уши и покачала головой. Как странно: больше всего на свете ей нравилось очаровывать людей, но сейчас хотелось разочаровать. Столько лет она смотрела на мужа то снизу, то сверху и только сейчас посмотрела ему прямо в глаза. Они были неподвижны.
— Ты сам говорил, что все имеют право на ошибку, что маме надо простить отца. Даже Соня простила Сережу. Неужели я не могла всего один раз оступиться?
— Вероник, перестань. Не разыгрывай сцену. Тошнит от твоей привычки оправдываться. При чем тут мама и Соня? Просто признайся, что хотела переспать с другим, — он покачал головой и потянулся за сигаретой. — Я даже представить не мог. Оказывается, это жутко больно. Невероятно больно. Это нечестно, но к черту. Ты права, мы слишком заигрались, и я уже забыл, с чего все началось.
— С бара, — ответила Вероника.
Кирилл взял со стола сигареты, сжал пачку в руках и пошел одеваться. Вероника остановилась у окна. Темные пустые улицы. Главное — не пытаться его остановить. Она сжала в руках занавеску и услышала его голос:
— Ты меня ни разу не спросила, почему я вернулся. Мне ведь так хорошо было в Питере. Последний месяц я жил в огромной коммуналке на берегу Фонтанки, гулял, читал, пил чай. Но когда ты позвонила и сказала, что тебе нужна помощь, я собрал вещи и прилетел сюда. Потому что задолжал тебе. Ты много для меня сделала, Вероник, но для себя ты сделала больше. Наверное, завтра, когда я не буду так злиться, я найду объяснение, но сейчас мне нужно уехать.
— Ладно, — ответила Вероника и задернула шторы. Пахло стиральным порошком.
— Через неделю я улетаю, на месяц или два, — сказал Кирилл. — Будет время подумать.
Дверь захлопнулась, стало тихо. Вероника обошла всю квартиру, собирая разбросанные вещи. Кружка с чаем на подоконнике. Наушники в кресле. Очки посреди дивана. Сложила все по местам. Даже голоса соседей за стеной больше не нарушали гармонии. Неидеальная квартира, но настоящая, живая.
Поставив будильник на восемь, Вероника приняла душ и легла в постель. Завтра в десять собеседование, и опаздывать нельзя.
Несколько раз она брала в руки телефон, чтобы написать Кириллу, но так и не решилась. Вместо этого открыла чат с отцом и написала: «Пап, когда у вас следующий турнир по петанку?»
Семья развалилась, квартира опустела, но Веронике казалось, что именно сейчас у нее есть все, что нужно для счастья, — она сама.
Эпилог
Зима в Тюмени началась в середине октября. Хруст снега под ногами переносил в детство, к воспоминаниям двадцатилетней давности. Обшарпанные дома, серое небо, фонарные столбы с подбитыми лампами — все было таким же, как раньше. Дым из труб густым облаком поднимался вверх. Подъемные краны выглядывали из-за полуголых новостроек.
Выходя из такси, Кирилл наступил в сугроб. Дороги здесь никогда не чистили. После того как он отморозил пальцы в Петербурге, походка его изменилась. Прихрамывая на левую ногу, Кирилл подошел к подъезду и позвонил в домофон. Отряхнул снег с ботинок, пока поднимался по ступенькам.
Всю дорогу в самолете, то засыпая, то просыпаясь, он думал о первых словах, которые скажет при встрече. Остановившись у двери, он досчитал до десяти, выдохнул и нажал кнопку звонка.
Мама открыла дверь и отшатнулась назад, не веря тому, что перед ней стоит Кирилл. Он крепко зажмурился, тоже сверяя образ из памяти с реальным объектом, потом сделал шаг вперед и обнял мать.
Срок разлуки был слишком долгим, чтобы им хватило одного вечера. На маленькой кухне на плите кипел борщ. За окном шел снег. Толстый рыжий кот терся о ноги и урчал.
Когда мама достала из холодильника бутылку водки и поставила на стол, Кирилл сказал, что не пьет, и попросил чаю. Оказалось, что Вадима не стало три года назад. Он умер за два месяца до того, как умер отец Кирилла. Теперь между ними никого не было.
После ужина мама постелила Кириллу на диване в гостиной. Она сидела рядом, пока сын не заснул, а потом пошла на кухню и разрыдалась.
Утром Кирилл позвонил Сереже, рассказал, что приехал в Тюмень и вечером идет в гости к его маме. Сережа
