я. – После суда он стал… другим.
Она отпила свой напиток.
– В каком смысле – другим?
Я уловила в ее голосе резкие нотки. Мне надо быть осторожной и тщательно подбирать слова, подумала я. Мне необходимо ее чутье, но я не хочу, чтобы она набросилась на меня за то, что я критикую ее сына.
– Холодным, отчужденным. Как будто он больше не хочет быть со мной.
Она постукивала ногтями по столу и пристально смотрела на меня.
– А ты говорила об этом со своей матерью?
Я покачала головой.
– У нас натянутые отношения. К тому же она всегда дает ужасные советы.
Лука кивнула. Она никогда не любила мою мать. Калеб сказал мне как-то раз, что она считает мою мать холодной и неприветливой.
– Тебе что-нибудь известно, Лука? Он тебе что-то говорил?
Она похлопала меня по руке.
– Нет, дорогая, не говорил. Но раньше он однажды уже был таким, ты помнишь?
Да, я помнила. Это было во время его амнезии.
Я медленно кивнула, не понимая, на что она намекает.
– Ты тогда вернула его, – сказала она. – Ты можешь сделать это опять?
Ее глаза были похожи на глаза Калеба, когда он фокусировал их на тебе – такие же пристальные, такие же пронзительные.
Мне захотелось фыркнуть. Она приписывала мне возможности, которых у меня не было. В прошлый раз мне пришлось заставить Оливию уехать из города, чтобы вернуть его. Но никто об этом не знал, кроме Оливии и меня. Что же для этого потребуется на этот раз?
– Я не знаю, как это сделать. Я испробовала все.
– Что мой сын ценит больше всего?
Я откинулась на спинку стула, когда официант принес нам наши салаты. И подождала, чтобы он ушел прежде, чем ответить ей.
– Семью, – ответила я, взяв вилку.
– Да, – согласилась Лука. – Вот и дай ему семью.
Я встала на дыбы. Неужели она в самом деле говорит о том, о чем думаю я?
– Детей? Ты считаешь, что Калеб хочет иметь ребенка? – Мы не разговаривали о детях с тех пор, как поженились, и до этого тоже. Я даже не думала об этой возможности. Я даже не была уверена, что хочу иметь детей. Мне было достаточно Калеба. А Калеб хотел их. Он всегда их хотел.
– Дети сближают людей. – Она улыбнулась. – Особенно когда они расстались.
Мы несколько минут просидели молча, затем она заговорила опять:
– Тебе не следовало позволять ему нанять эту женщину.
Я подавилась едой.
– Оливию? – спросила я.
Лука кивнула.
– Да, Оливию. От нее жди беды. И так было всегда. Оставь прошлое в прошлом, Леа. Делай то, что ты должна сделать. Я полностью поддерживаю тебя.
Я впервые задалась вопросом о том, что Лука знает о тех месяцах в жизни Калеба, когда у него была амнезия. Известно ли ей что-то о том времени, которое он провел с Оливией? Рассказывал ли он ей об этом?
Я вернулась домой, готовая поговорить с Калебом о том, чтобы завести детей. Но прежде чем я произнесла эти слова, он сообщил мне, что возвращается в свою квартиру в кондоминиуме.
– Ты бросаешь меня? – проговорила я, не веря своим ушам. – Мы же были счастливы… до этого суда. Мы перестали работать над нашими отношениями. Мы можем начать ходить к консультанту по вопросам брака и семьи.
– Это ты была счастлива. Насчет себя я не уверен.
– Выходит, ты лгал мне?
– Ты никогда не спрашивала меня об этом, Леа. Ты умеешь закрывать глаза на то, чего не хочешь видеть.
– Это из-за пренавина? Из-за тех людей, которые умерли от него?
Он вздрогнул.
– Мне трудно уложить в голове те решения, которые ты принимала.
– Это и заставило тебя изменить твое отношение ко мне?
Он холодно рассмеялся.
– Когда я женился на тебе, я знал, что у тебя проблемы. – Он вздохнул, и у него сделался почти грустный вид. – Это заставило меня взглянуть по-другому на самого себя.
Я не понимала. Мой отец манипулировал мной. Конечно же, он это понимал. Но что он имел в виду, говоря, что у меня проблемы?
Двадцать четыре часа спустя Калеб съехал.
Термин «депрессия» даже близко не подходит для описания того, через что я прошла. Я потеряла своего отца, свою карьеру и своего мужа – и все за один год. Я лежала, свернувшись калачиком, и плакала много дней… много недель. Никто не приходил. Я пыталась позвонить моей сестре, но она больше почти не отвечала на звонки. Катин встречалась с каким-то новым парнем, и ей было недосуг. Моя мать переехала в наш загородный дом в Мичигане, как только был зачитан вердикт.
Я позвонила Сету. Лучше бы я этого не делала.
Глава 33
Настоящее
Я неотступно думаю о звонке Кэш, съедаю еще больше изюма в шоколаде и смотрю шоу Нэнси Грейс. Я ищу в Интернете фотографии котиков со смешными подписями. Никто не знает, что мне нравятся такие вещи – это секрет. Сэм ловит меня с поличным.
– Ты это серьезно?
Я закрываю свой ноутбук.
– Ты не должен об этом рассказывать.
– Кому я могу об этом рассказать? Твоему клубу книголюбов?
– У меня есть подруги. И никто из них не читает книг. – Я одурела от сахара и хихикаю. Сэм поднимает одну бровь. – И ты этим гордишься?
Я отворачиваюсь, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Няня моей дочери критикует все прикольные вещи.
– Нет, Сэм, – вздыхаю я. И добавляю: – Раньше я много читала… в старшей школе.
– Журнал «Космополитен»?
Он складывает выстиранное белье – он постоянно складывает выстиранное белье.
– Неужели тебе никогда не надоедает это делать?
– Да, мне это надоедает. Но это моя работа.
О да.
– Я читала романы. Но потом мне стало не до чтения.
Я кладу в рот еще несколько конфет и смотрю на экран телевизора с выключенным звуком.
– Мне стало не до чтения, потому что я была слишком занята, трахаясь с парнями, – хочется сказать мне.
– Сэм?
– Да?
– Что было в той коробке, которую Оливия открыла на своем дне рождения?
Он встряхивает одеяльце и умело складывает его, так что получается маленький квадратик.
– А тебе не все равно?
– Что, если эту коробку ей прислал Калеб? – тихо говорю я.
Он избегает смотреть на меня.
– Кэмми считает, что так оно и было. Но я не знаю, что в ней было, так что не спрашивай.
Я съедаю еще много изюма в шоколаде. И сделав вид, будто я прикусила язык, вскрикиваю, чтобы оправдать слезы, навернувшиеся мне на глаза.
– Леа, – говорит он, – не страшно, если
