ровно до того момента, пока учителя не вспоминают, ради чего собрали нас в актовом зале. Братец, похоже, надеялся, что после представления, которое устроил Кирилл, все забудут о драке. Но не тут-то было.
– Так! Десятые! Одиннадцатые! – завуч стучит по деревянной трибуне и наконец-то отвоевывает обратно внимание собравшихся. – Тишину поймали и слушаем сюда! Все, кто не замешан в конфликте, шагом марш на уроки! Драчунов жду в своем кабинете. Если кто-то попытается улизнуть, сразу родителей к директору!
Ребята начинают вставать со своих мест, и я тоже поднимаюсь, однако уходить не спешу. Топчусь на месте, как и Мирон. Хочу поговорить с ним, но сомневаюсь, подходящее ли время. Он торопится к завучу, я – на урок, а вокруг – взбудораженная скандальными новостями толпа.
– Мы можем встретиться сегодня? Надо поговорить, – выпаливаю я.
– Тогда на последнем лестничном пролете после этого урока?
Мирон выглядит спокойным и уверенным, и голос его звучит почти ровно. Почти.
Я так часто слышала его, пусть и измененный, что научилась улавливать даже крохотные перемены.
А еще в зеленых глазах я различаю волнение и сама начинаю слегка дрожать. Но не из-за страха, а из-за нежности, с которой Мирон на меня смотрит. И почему раньше я этого не замечала?
Мне стоит огромных усилий отвернуться первой, но дойти до выхода не успеваю. В актовом зале остается совсем мало людей, и классная легко замечает мой побег.
– Дарьяна! – окрикивает Наталья Ивановна. – Тебе тоже стоит зайти на беседу.
Тяжело вздохнув, я киваю.
Разговор с завучем и четверкой классных руководителей старших классов оказывается менее пугающим, чем я думала.
Меня заводят в кабинет одну. Без всякого давления или осуждения спрашивают, все ли в порядке, нужна ли мне помощь. И это настолько обескураживает, что я толком сказать ничего не могу. Просто киваю или мотаю головой, точно немая.
Я-то думала, что меня отчитывать будут, а не пытаться помочь! Так что из кабинета завуча я выхожу спокойная и даже счастливая. Мир не такое уж дерьмо.
Не спешу возвращаться на урок и сажусь на лавку неподалеку от кабинета завуча, куда после моего ухода заводят провинившихся парней. Их около семи человек, среди которых Марк, Кирилл, Вадим и Мирон.
Я не пытаюсь подслушивать, но все равно различаю отдельные фразы: «вы же взрослые», «кулаками дела не решаются», «вам повезло, что все кончилось не в больнице или полиции».
Скоро парней начинают по одному или по двое выпускать из «пыточной». Я говорю себе, что жду Марка – пойду на урок вместе с ним. Но он выходит одним из первых, а я не спешу вставать с лавки.
– Ты в порядке? – Его ладонь ложится на мою макушку.
Киваю и улыбаюсь:
– Да. А ты? Сильно влетело?
– Мне – нет. Пригрозили в следующий раз более серьезными разборками, но пока что даже родителей не вызывают в школу. А вот у Вадима будут проблемы. Его отцу уже позвонили.
Слыша об этом, не испытываю ни радости, ни облегчения. Только слабая надежда озаряет мысли – больше подобный кошмар не повторится.
– Я рад, что ты с этим всем справилась. Боялся, что тебя накроет.
– Все нормально. Но лишь потому, что у меня офигенные защитники.
Марк смущенно ерошит темные волосы и отмахивается:
– Да ладно. Я Вадиму разве что царапину оставил.
– Это неважно. Ты заступился за меня. Я ценю это.
– Думаю, то же самое ты должна сказать еще кое-кому. Вот он… Он так Кириллу навалял, что мозги на место встали! Я бы не справился без Ми… Кхм. Оникса.
Лукаво улыбаюсь, любуясь замешательством брата, и признаюсь:
– Да ладно тебе. Я знаю, что Оникс – это Мирон.
Марк удивленно вскидывает брови.
– Это он сам тебе сказал? Уже признался?
– Я догадалась. Давно стоило… Но ты только что его спалил!
– Да и ладно, – беззаботно пожимает плечами Марк. – Может, хоть шевелиться в его сторону начнешь. Мирон хороший парень.
– Знаю, – выдыхаю я, и в этот момент дверь учительской открывается.
Небольшая группка учеников разделяется, парни бредут по своим кабинетам. В класс биологии направляется и Кирилл, напоследок одарив меня коротким взглядом и слабым кивком. А вот Мирон не спешит на урок.
Заметив, что Лукашов идет к нам, Марк ретируется. Торопливо желает мне удачи и уходит в сторону лестницы. В коридоре остаемся только мы с Мироном, но торчать тут слишком рискованно. В любой момент кто-то может выйти из кабинета и отругать нас за прогул.
– На последний пролет? – предлагает Мирон, и я киваю.
Стараясь быть как можно тише и быстрее, мы уходим к лестнице. Снизу слышатся шаги Марка, но мы идем наверх. На последнем пролете нет ничего, кроме лестницы, уводящей на запертый чердак. Здесь тесновато, но и нас всего двое.
Мирон садится на верхнюю ступень, и я, расправив юбку, опускаюсь рядом. Наши коленки и плечи соприкасаются, но никто из нас не стремится отдалиться.
– Спасибо.
– За то, что надрал Кириллу зад?
– За то, что стал моей опорой. В игре и в реальности. Благодаря тебе я больше не хочу бояться. И не боюсь.
Я первая нахожу его ладонь и переплетаю наши пальцы. В момент, когда Мирон, повернувшись всем корпусом, обнимает меня, кажется, что в мир возвращаются утраченные краски.
– Это значит, что…
– Что я хочу, чтобы ты был моим парнем. Не только в игре, но и… здесь.
Он оторопело хватает ртом воздух, но я не боюсь отказа. Я вижу улыбку, которая играет на губах Мирона, и то, как сияют его глаза.
– Вот поэтому я и влюбился тебя в тот день, когда ты позвала меня в волейбольную команду. – Он осторожно касается моей щеки, и я льну к его ладони. – Ты куда смелее и решительнее меня.
Прыскаю, потому что мне – девчонке с тревожным расстройством – крайне странно слышать такие слова. Даже сейчас меня терзают мысли, которые гоню, как могу: «А что, если ничего не выйдет?», «А если мы расстанемся?», «А если повторится судьба моей семьи или отца?».
Но не каждая история должна кончиться трагедией.
Без дождя не бывает радуги. Но в этот момент, когда Мирон, дрожа вместе со мной, прижимает к себе, я понимаю, что вместе мы переживем любую непогоду.
В тот день случается мой первый поцелуй – один из миллионов, что ждут в будущем, но каждый я без остатка подарю ему. Парню, который верит в меня так же сильно, как теперь верю я.
Все обязательно получится. Я знаю.
Эпилог
6
