все вокруг кажется чище и светлее, словно сюда наконец пробился солнечный свет.
Битва окончена, и я с облегчением выдыхаю, прижимаясь к груди Егора. Даже спрашивать не хочу, сколько еще этих тварей здесь водится. Вернув на спины рюкзаки, мы продолжаем путь.
— Что это было в самом конце?
— Единая магия стихий, объединенная в мощный поток. Если хочешь, могу и тебя научить.
— Было бы здорово.
Отец смотрит на меня с нежностью, словно я в его глазах все еще та самая кроха, которую он однажды оставил. А у меня из головы не выходит один вопрос?
— Я все не пойму, почему ты попросил меня снять защиту? Жемчужина, которая усиливала мои способности, давала похожий эффект, под ее куполом мы были в безопасности.
— Жемчужина⁈ — округляются от удивления его глаза. — Никому о ней не говори и не в коем случае не показывай.
— А что в ней такого?
— Не здесь, — обрезает меня отец, и подводит к водопаду. — А вот и наше убежище.
Там, на другом берегу реки, он шумел бы так, что у меня уже заложило бы уши. Там, но не здесь. И вода, и время, и звуки — все будто бы преломляется в тумане, искажая естественный ход течения.
Одним легким движением руки отец раздвигает потоки воды в стороны и приглашает нас пройти внутрь. Не знаю, что я ожидаю увидеть за водопадом, но это настоящий тайный ход, выбитый в камне. От тумана нас скрывает не только вода, но и плотная магическая завеса подобно той, которая установлена у мамы по периметру. Она более чем надежно защищает вход от нежеланных гостей. И я ловлю себя на том, что мне очень интересно, что же ждет нас внутри?
Входная арка, вырезанная в стене пещеры, обрамлена фиолетовыми светильниками из минералов, которые источают мягкий свет. Как только мы с отцом и Егором входим в подземный город, наши глаза постепенно привыкают к полумраку, а носы наполняются ароматом влажной земли и свежих трав. Это чудо вызывает у меня все новые вопросы.
Город в пещерах, образованный из сотен округлых сводов, тысячей огней и людских голосов, кажется живым, словно сами его стены дышат, и в них бурлит энергия. Деревья, кустарники и цветы здесь не знают о солнечном цвете, но продолжают расти, цвести и даже плодоносить.
— Но как такое возможно? — с восторгом осматриваюсь по сторонам. — Тоже магия?
— Без нее никому из нас было бы не выжить. Это все Никифор, он здесь заменил солнце, — усмехается отец, — я вас еще познакомлю.
Местные жители встречают нас с интересом, но и мы разглядываем их также. На них одинаковая простая одежда из светлой грубой ткани с какими-то яркими нашивками, видимо, чтобы лучше различать друг друга в этих потемках. Мы застаем их за работой, здесь ее хоть отбавляй, но стоит им увидеть моего отца, их лица озаряются радостью и надеждой.
Глядя на них, я поражаюсь тем, насколько разнообразна жизнь под землей — дети играют в переулках, взрослые занимаются ремеслом, кто-то собирает урожай из грибов и корней, другие готовят и поют веселые песни, еще и подмигивают друг другу.
Мое сердце наполняется теплом. Я не ожидала, что под землей, окутанной магическим туманом, уцелело такое количество людей, и несмотря на страшную угрозу они продолжающих свои жизни. Каждый из них стал частью этой маленькой общины, и вопреки страху и темноте, сохранил человечность и веру в крепкую дружбу.
По освещенным улочками и навесным переходам, где-то внизу под которыми шумели подземные воды, мы продвигались к центральной площади, где отец по обыкновению встречался с местными жителями. Стоит им его заметить, и нас окружает целая толпа.
— Ярослав вернулся! Все сюда! Как дела на поверхности?
— Без изменений, — отзывается отец, и ставит на стол свой увесистый рюкзак.
— А это кто с тобой? Откуда? Как сумели выжить?
— Мы из «Пропади пропадом», — отзывается Егор, и вопросов становится еще больше.
Среди всей этой толпы тут же находятся родственники его матери, и вот уже на груди моего любимого рыдает от счастья какая-то женщина.
— Надо же! Кто бы мог подумать, что вот так свидимся? Рассказывай, как вы там, как родители? Мы здесь уже много лет без новостей, нам все интересно.
В это же время отец выкладывает на стол, собранные им с поверхности вещи. В моем мире, мы вряд ли назвали бы их ценными, но здесь, после всего пережитого, каждый из этих предметов на вес золота. Старинные книги, стеклянные бутылки с лечебными настойками, ремесленные инструменты, детские игрушки, изящные украшения, созданные руками старинных мастеров — все это напоминает об истории и культуре этого народа, и поддерживает в этих людях жизнь.
Я замечаю, как все новые жители подземелья устремляются к моему отцу. Их лица светятся от радости и восхищения, каждого из них папа знает по имени. Они заменили ему потерянную семью, он же стал для них символом надежды и защиты, последним стражем, который вернулся с дарами из разрушенного мира.
Поднимая каждый из этих предметов в воздух на всеобщее обозрение, отец рассказывает детям о том, как они были использованы и почему так важна каждая из деталей. Люди восторженно слушают его, будто это священный ритуал, связывающий их с давно ушедшими временами.
Наблюдать за этим горько и радостно одновременно. Сейчас их мир погружен во тьму, но так было не всегда, и не всегда будет. Туман поглотил не все, ему не добраться до человеческих сердец, полных надежд и солидарности. В этот момент я ощущаю связь со всеми этими людьми, уверенность, что они могут справиться с невзгодами, несмотря на тьму, не оставят друг друга за пределами света.
Глава 24
Ориентир
Мы с Егором устали с дороги. Отец замечает это, и ведет нас за собой в одно из жилищ подземного города.
— Чей это дом?
— Мой. Но бываю я здесь крайне редко. Почти все время я должен быть там, на поверхности, и покидать свой пост надолго не имею права.
Увесистая дверь со скрипом пропускает нас внутрь, только подтверждая слова хозяина. Знакомое фиолетовое сияние минералов освещает помещение. Обстановка скудная: стол, стул, кровать, сундук с личными вещами, крохотное подобие кухни. Здесь же на столе, на особом месте под стеклом, я замечаю мамино фото и тепло улыбаюсь.
— Твой портрет в ее доме висит в Ульянкиной спальне. Не проходит и дня, чтобы она не вспоминала о тебе.
Стоит ему это услышать, его глаза наполняются немой тоской, и
