class="p1">Не клоун, а леший.
Пусть леший. Он сказал: я прожить еще тридцать лет. Мне не надо столько без твоя бабушка. Я хотеть постепенно возвращать ей ее сила.
Зачем тебе это надо? Одиноких женщин у нас много, распишись с какой-нибудь в загсе, обвенчайся с ней в церкви — и морок с тебя спадет.
Любовь — не морок, она свет. Когда-нибудь ты это поймешь. Последние три года я не жил, я умирал. Но с тех пор, как в моем сердце снова есть любовь, я летать. Трава зеленый, небо синий, цветы красивый, вся грудь дышать воздух.
Она велела ждать ее до весны, до мая. Когда она проснется и вернется.
Я буду ждать ее в Россия. В ваш деревня.
* * *
Когда Джо передал своим основной смысл сообщения от старого Дика, канадцы погрузились в секундное молчание, сменившееся нечленораздельнымb «Oh!», «Wow!» «That's a surprise!», «I was afraid of it», причем все загалдели одновременно.
— Звони Белле, — наконец, сказал Мигель супруге.
— Да, — немедленно откликнулась Белла. — Я уже в курсе. И мне кажется, что проблема вполне разрешима. Если вы не считаете своего дядю сумасшедшим и признаете за ним свободу воли.
— Признаем, — с запинкой произнесла Дейзи. — И считаем его полностью вменяемым.
— Тогда идите в наш номер. Ваш может прослушиваться, а свой мы уже проверили, у нас чисто.
— В общем, так, — сказала Белла. — Ваш Дик обратился к нашему Валентину с просьбой подменить его при пересечении Российской и Канадской границ, для чего оставил нам все свои документы. Валентин сейчас нетрудоустроенный, и ему все равно где жить и работать. Он не против эмигрировать в Канаду, а там попытаться натурализоваться, и если получится, то остаться навсегда.
Канадцы переглянулись.
— А если дяде у вас разонравится, и он захочет вернуться на родину? — спросила Дейзи.
— Нет проблем. По паспорту Валентина он подаст документы на канадскую визу. Вы пришлете ему гостевое приглашение, организуете встречу, и Дик с Валентином снова обменяются документами. Каждый снова станет самим собой. Таким образом никто ничего не теряет, и все останутся довольны.
Канадцы переглянулись еще раз.
— Все это звучит замечательно, — сказал Мигель, — но между Валентином и Диком нет абсолютной идентичности во внешности. К тому же между ними разница в двадцать лет.
— Это поправимо. У меня есть знакомый театральный гример, который подправит внешность Валентина до необходимой степени сходства. И морщинки ему наведет в нужном количестве. Лет на сорок пять — сорок семь он выглядеть будет.
— А волосы?
— Парик наденет.
Повисла пауза.
— Пап, мне нравится эта идея, — сказал Артур. — Ты же сам говорил, что Валентин — парень top notch. Хорошо бы, чтобы он остался у нас навсегда. Я научу его шить мокасины, будет мне помогать. Ты же знаешь, я умею, мы с дедушкой работали вдвоем.
— OK, — сказала Дейзи. — Только в случае неудачи у меня нет желания отвечать за эту авантюру. Когда выкупим билеты, Валентин от нас отделяется и до самой посадки делает вид, будто он сам по себе. Отдельно проходим таможню, отдельно досмотр.
На этом и порешили. Иностранцы возвратились в свои номера. Сразу же после их ухода явился обещанный гример. Сняв нашлепки с лица Валентина, он лет на 10 его состарил, достал черный с проседью парик, закрепил и подстриг волосы так, как это было на фото в паспорте индейца.
Рано утром русские всей толпой проводили канадцев на самолет и вернулись в гостиницу, где их уже ждал Дик, преображенный согласно документам Валентина — ему предстояло перемещаться в лесное село через Городок, и неприятности с опознанием его личности никому были не нужны: ни ему, ни его русским друзьям, ни даже местной полиции.
Криминальные разборки Новому Валентину не грозили: бывшие дружки Красавчика слишком хорошо того знали, чтобы мирного пожилого гражданина перепутать с телохранителем местного уголовного босса цветущего мужского возраста.
* * *
Прощай, Красавчик! — думал, глядя в след улетавшему аэролайнеру Леонид Петрович, который тоже пришел проводить канадцев в их холодную северную страну на Американском континенте.
О том, что по рукаву, ведущему к трапу на самолет, движется отнюдь не тот человек, который копал саперной лопаткой ямки для костров и лежал, истекая кровью на песке, раненый пулей киллера, он понял с первого взгляда. Походка была другой — упругой, мягкой. Молодой. Именно так двигался гид. И запоздалая правда, кому Леонид Петрович дважды был обязан жизнью, щелкнула в его детективном мозгу.
Действительно, все сходилось, все вставало на свои места: и виртуозное владение гида ножом, и ловкость, и сила, и познания в делах криминала. И даже само его пребывание в лесу, где в услугах экскурсовода никто не нуждался. И что подмена-таки имела место, только не тогда, а сейчас, когда преступник вот-вот покинет пределы досягаемости российских законов.
Однако правда правдой, но Леонид Петрович еще и твердо знал, что правда эта навсегда останется похороненной в архивах его точно выверенного и не склонного к самоиллюзиям головного мозга. Хотя бы потому, что передав объект своего расследования в лапы закона, он подпишет ему смертный приговор. И никогда уже не сможет уважать себя как человека.
Эпилог
Через три дня все достигшее сознательного возраста население общины секани в канадском городе N, штата Британская Колумбия, собралось в зале торжеств муниципалитета, чтобы послушать рассказ о России, из которой только что вернулась слетавшая туда семья. Рассказ состоял из двух частей. Сначала шла презентация, сопровождаемая красочными слайдами во весь экран и короткими видео. Презентацию проводила Дейзи.
Затем на сцену вышел Артур и сказал:
— Наш дедушка Дик Кожаный Мокасин нашел в России женщину, с которой решил создать новую семью. В Канаду она не поехала, и он остался с ней. Взамен он прислал из России храбреца, который захотел стать индейцем вместо него. Сейчас я расскажу вам об этом парне, чтобы вы решили, достоин ли он того, чтобы мы приняли его в нашу общину.
Валентин сидел в первом ряду рядом со сценой и смотрел во все глаза на разворачивавшееся перед ним действо. Увидеть себя со стороны объектом расхваливания было для него в новинку. Хотя рассказ был не на английском, но он сопровождался выразительной пантомимой, и понять его содержание было несложно. Артур рассказывал о том, как Валентин спас от когтей медведя индейца Дика.
Как и все пантомимы на свете, эта также не отличалась особым реализмом. Сыщика, с которого все началось, Артур благоразумно забыл. Зато косолапого мишку, выходящего из леса, изобразил огромным,
