Ирина Игоревна Седова
Интурист в России
Пролог
Леонид Петрович, частный детектив, смотрел на фотографию человека, которого ему требовалось во что бы то ни стало найти, если он хотел в этом месяце, наконец, заработать. Судя по тому, что для полиции орешек оказался не по зубам, задача была не из простых. За истекшую неделю он не высветился ни по одному из своих бывших адресов, не появлялся ни у родни, ни у знакомых. Плакаты типа Разыскиваются тоже оказались бесполезными.
Что было как раз не удивительно — Леонид Петрович тоже напрасно изучал архивные фото, пытаясь обнаружить там хоть что-то, способное послужить отличительным знаком при столкновении с объектом своего интереса на улице. На фото был изображен человек средних лет средней наружности. Не урод и не красавец, не блондин и не брюнет, нос не длинный не курносый, и брови в меру густые, умеренной ширины и изогнутости.
Короче, по утверждениям театральных гримеров, лицо, из которого минимальными средствами можно было вылепить любой типаж — все решали борода, усы и прическа. Ну и одежда, если уж на то пошло. Лоб не слишком высокий, рот скорее большой, чем маленький, но губ сжаты, и с зубами, судя по дополнительному описанию, тоже полный порядок — легкая желтизна из-за многолетнего курения.
Глаза… вот там некоторая монголоидность, делающая его слегка похожим на потомка Тимурленга, что подчеркивал рисунок скул и волевой подбородок. Жаль, что это ничего не давало — примесь тюркской крови вовсе не было какой-то редкостью в пост-эсэсэсэрии. Короче говоря, на фото был типичный среднестатистический россиянин. Не слишком высокий рост (172 см) и худоба давали возможность сливаться с толпой подобно японским ниндзя в Японии и неграм в гетто США.
Требовалось найти способ обнаружить беглеца и передать его координаты заказчику. При этом не засветиться самому и не нарваться на нож или удар кастетом в висок. Итак, что об этом персонаже было известно?
Ульян Скобарев по кличке Красавчик из какой-то мелкой псковской группировки. До первой судимости был сборщиком дани и охранником у местного авторитета. Был осужден за соучастие в убийстве (разборка между бандами). Срок отсидел полностью, вышел, был направлен под надзор по месту регистрации, но не доехал: подрезал на вокзале в Москве местного малолетку за оскорбление, не совместимое с воровской честью.
Оказывать сопротивление при задержании не пытался, но на другой день сбежал, выдав себя за сокамерника, у которого в это день должен был состояться (и состоялся) суд по статье 115 УК РФ умышленное причинение легкого вреда здоровью. Потерпевший причинение признал, судья разницы не заметила, и? получив приговор исправительные работы до года по месту жительства, он был освобожден от стражи в зале суда.
Подмена обнаружилась на следующий же день, но время было упущено, и опасный криминальный персонаж мог теперь пребывать где угодно.
Часть I
Глава первая
— Нет, это не Россия, — сказал Дик Кожаный Мокасин, натуральный прирожденный индеец, он же самый старший из группы канадцев, перелетевших через океан и тысячи километры суши специально, чтобы понять эту огромную и холодную страну.
За последние 12 дней он помолодел лет на 10, и не только внешне. Он — ожил. Он ощущал себя сильным и совершенно здоровым. Он не чувствовал боли не только в подреберье — он не чувствовал боли нигде. Он дышал полной грудью, пятна на коже исчезли, и суставы перестали отзываться скрипом накануне смены погоды. Его ноги снова были способны пройти десяток километров без отдыха, а спина пронести, если понадобиться, 50 фунтов поклажи без остановки.
Конечно, ощущения эти запросто могли оказаться самообманом, последним всплеском жизненной энергии перед тем, как болезнь снова проявит себя, только уже во всей красе и окончательно добьет. Но даже если это и так? Старый Дик хотел увидеть страну, которую ненавидят ингизы, и он теперь на нее посмотрит во что бы то ни стало. Увидит ее такой, какая она есть, даже если ему снова придется переступить через некие запреты, и отдать за возможность почувствовать себя свободным все до единого оставшиеся ему дни жизни.
Он вспомнил их первый день прилета, поездку от аэропорта и первый спуск в Московское метро. Метро его потрясло — особенно станция, где им нужно было выходить, чтобы пройти на вокзал, откуда отправлялись поезда дальнего следования. Они очутились в истинном дворце, и после того поразить их в России не могло уже ничего. По крайней мере его, Дика.
Ведь больше всего его ошеломили не колонны, отделанные разноцветным мрамором, отделявшие перроны от центрального прохода, не резная лепнина поверх них, обрамляющая золоченые барельефы, и не великолепнейшие мозаики на потолке, изображавшие сцены из жизни страны — нет.
Больше всего Дика потрясло, что вся эта красота предназначалось для бытового пользования самого обычного, разношерстного народа, с разным материальным достатком — от старушек с ручными сумками-тележками до одетых в брендовую одежду людей с модными рюкзачками или вовсе с пустыми руками, если не считать за поклажу какой-нибудь смартфон.
Определить, кто там был иностранец, кто приезжий, а кто местный или студент было возможно только по разговору, да и то не всегда. Но семья, которая пригласила канадцев к себе в гости, в любом случае была не из бедняков или простонародья — и по воспитанию, и по доходам они принадлежали к среднему классу.
Кстати, они этого и не скрывали — глава семьи по имени Матвей был сельским бизнесменом, жена его Любаня — учительницей, а из двоих детей-двенадцатилеток, бывших при них, мальчик приходился им сыном, а девочка племянницей. Звали ребятишек Трувор и Олюшка. Были они ровесниками младшего из канадцев, Джо, и все трое держались вместе дружной кучкой.
И это было хорошо, потому как толпа была такая, что люди буквально дышали друг другу в затылок. Странно, но никто не возмущался и, вроде бы, даже не нервничал — все целеустремленно двигались каждый в свою сторону: либо к платформам, либо вперед.
В центре зала находился спуск вниз — к переходу еще куда-то, но русское семейство повело своих гостей мимо, в правый боковой тоннель к эскалатору. Эскалатор повез их наверх, и вез долго. Но соскучиться Дик не успел, хотя бы потому, что пока он дисциплинированно стоял справа
