возможность широко финансировать экспедицию. Активным партнером в этом предприятии был Перо Алонсо Ниньо, товарищ Колумба по первому плаванию, руководивший ловлей жемчуга в 1499 году; однако эта экспедиция практически ничего не внесла в исследования. Более авантюрным, но менее прибыльным оказалось путешествие под руководством Родриго де Бастидаса в январе 1500 года – он достиг предела плаваний Охеды и исследовал залив Ураба, прежде чем был вынужден бежать на Эспаньолу от нашествия термитов. Гораздо большего удалось добиться благодаря попыткам исследовать бразильское побережье в южном направлении. Бразилия была открыта Висенте Яньесом Пинсоном в январе 1500 года, а путешествие следующего года, также частично финансируемое братьями Герра, под руководством авантюриста и искателя приключений Луиса Велеса де Мендосы[385] расширило знания о побережье, вероятно, до Рио-де-Сан-Франциско[386]. Однако считалось, что большая часть этого региона находится по Тордесильясскому договору на португальской стороне, и португальские мореплаватели вовсю закладывали здесь фундамент будущего освоения[387]. Было очевидно, что любые новые преимущества для Кастилии придется искать дальше на запад и север, за пределами того, что уже открыл Колумб. Отсутствие успеха у его соперников стало весомой причиной для того, чтобы предоставить Колумбу возможность продолжить исследования.
Более того, казалось, теперь Колумба можно смело отправлять в другую экспедицию. В сентябре 1501 года правящая чета закрыла вакансию в правительстве Эспаньолы, образовавшуюся в результате опалы Колумба, назначив туда дона Николаса де Овандо. Его престиж, обеспеченный безупречным аристократизмом, сочетался с компетентностью, которую вскоре подтвердило процветание Эспаньолы под его управлением. Бывший придворный инфанта, он следил за поведением подчиненных, и можно было ожидать, что он будет знать, как обращаться с Колумбом. Если бы адмиралу разрешили вернуться в Вест-Индию, ему бы запретили появляться на Эспаньоле, но при Овандо можно было не опасаться непопулярности или некомпетентности Колумба. Больше года, прошедшего с момента возвращения Колумба в цепях, монархи терпели его косвенные упреки, завуалированные угрозы и фантастические предложения. Хотя его письменные труды того периода кажутся любопытными, для Фердинанда и Изабеллы они, скорее всего, были неприятны и просто скучны. Зануда обычно последним замечает, что досаждает всем, но к февралю 1502 года даже Колумб уже знал об этом. «Я предпочел бы быть для Ваших Высочеств источником удовольствия и услады, вместо того чтобы раздражать и надоедать», – протестовал он[388]. К началу 1502 года и он, и его покровители, похоже, утомились друг другом. В феврале Колумб попросил и получил разрешение совершить еще одно путешествие через океан.
Перед отъездом Колумб разослал множество деловых писем, а также написал то, что можно было бы назвать общим отчетом о карьере, адресованным папе римскому, содержащим просьбу назначить членов религиозных орденов для проповеди христианства на новых землях, которые будут открыты. В этих письмах безошибочно чувствуется возбуждение, как если бы старый адмирал уже ощущал вкус приключений, возрождающий его надежды и вновь поднимающий самооценку. С плохо скрываемым волнением он повествовал корреспондентам о предстоящем плавании. «Еще одно путешествие во имя Святой Троицы, – писал он папе, – совершено будет во славу вас и в честь святой христианской веры». «Я возвращаюсь в Индии во имя Святой Троицы», – объявил он управляющим Государственным банком Генуи. Новое поручение прервало работу Колумба над историей его путешествий «в стиле Записок [о Галльской войне. – Ред. ] Цезаря». Он говорил со всей возможной уверенностью о возобновлении королевской благосклонности: «Мой господин король и госпожа королева желают оказать мне честь больше, чем когда-либо»[389].
И все же невозможно обмануться этими доказательствами энтузиазма: они перекрывают, но не снимают тревоги Колумба. Письмо папе римскому, в частности, содержало некоторую озабоченность, встречавшуюся еще в горьких жалобах 1500 и 1501 годов: открытие местонахождения земного рая, планируемое отвоевание Иерусалима, утверждение о библейской географии Нового Света, происки Сатаны с целью разрушить замысел Колумба. Все эти темы повторялись с характерной для адмирала настойчивостью. Открытия были описаны с некоторыми преувеличениями; хотя привычные экспансивные эпитеты опущены, на читателя обрушивается впечатляющий шквал фантастических статистических данных: 1400 островов, 1600 километров азиатского побережья, 3800 километров побережья Эспаньолы. «Это остров Таршиш. Это он. Это Офир, Офаз и Чипангу, и мы назвали его Эспаньола».
Из писем Колумба в Рим и Геную создается впечатление, что он готовил обращение через головы монархов к потенциальному покровителю или, по крайней мере, искал убежище на случай дальнейшей опалы. Для подданного Фердинанда и Изабеллы обращение к папе с просьбой назначить духовенство напрямую, без оглядки на монархов, являлось незаконным, а то и предательским действием. Более того, адмирал обещал озвучить свои жалобы на монархов святому отцу в частном порядке. Неясно, было ли когда-либо закончено и отправлено письмо папе римскому, но обращение Колумба к Генуе вызывает аналогичное предположение. Изложив сдержанную жалобу по поводу увольнения с поста губернатора и заверив корреспондентов в своих неизменных сыновних чувствах по отношению к родному городу, Колумб, по крайней мере, обозначил основания для возможной смены покровителя. Его обещание направить часть своих доходов на облегчение налогообложения в Генуе, очевидно сделанное для того, чтобы завоевать расположение отцов города, похоже, возымело действие. Ответ директоров Государственного банка включал в себя одни из самых неумеренных похвал, которые Колумб когда-либо получал, за то, что «благодаря вашему трудолюбию, энергии и предусмотрительности вы открыли столь обширную часть суши на другом конце света, которая оставалась неизвестной на протяжении всех предыдущих веков людям, живущим в нашем полушарии»[390]. К несчастью, Колумб не получил этого обнадеживающего послания до возвращения из последнего и самого катастрофического путешествия.
Когда Овандо отплыл в Вест-Индию в феврале 1502 года, его флот насчитывал 30 судов. Когда Колумб последовал за ним в мае, у него было четыре каравеллы. С ним находились его братья, хотя Бартоломе, по его словам, неохотно согласился на путешествие[391], а также умница Фернандо, сын адмирала, которому было всего 13 лет. Колумбу было поручено провести разведку – более подходящее задание, чем смешанный груз обязанностей, которые он исполнял во время своих последних двух путешествий. Его целью было «отправиться на разведку в страну Парию», то есть возобновить исследования, прерванные во время третьего путешествия. Однако он планировал не повторять бесплодных плаваний вдоль побережья – андалузские нарушители появлялись там с 1499 года, – а расширить обследование побережья от Парии далеко на север, чтобы проверить протяженность материка в северном направлении и все-таки разведать желанный маршрут в Азию. К тому времени уже стало известно, что континентальная часть Нового Света, открытая Колумбом в 1498 году, занимала значительную часть Южной Атлантики. Колумб предполагал, что можно будет проплыть через промежуток между островами, которые он обнаружил во время своих предыдущих путешествий, и этим новым континентом, пересекая западную часть того, что сейчас называется Карибским морем. Таким образом он достигнет неуловимой страны золота и пряностей.
