В то же время Васко да Гама совершал второе путешествие в Индию по своему проверенному маршруту на восток. Если предположения Колумба были верны, то два исследователя могли бы встретиться на Востоке, пройдя с двух сторон всю окружность земного шара. Колумб предложил это монархам, которые с энтузиазмом ответили:
«И что касается того, что вы говорите о Португалии, мы написали соответствующее письмо королю Португалии, нашему зятю, и направляем вам настоящим письмо, адресованное его капитану, как вы просили, в котором уведомляем его о вашем отъезде на запад и сообщаем, что узнали о его отъезде на восток, и что, если вы встретитесь в пути, то должны относиться друг к другу как к друзьям, как подобает военачальникам и подданным монархов, между которыми так много любви и дружбы и так много кровных уз, передав ему, что мы приказали вам сделать то же самое. И мы попросим нашего зятя, короля Португалии, написать своему капитану то же самое»[392].
Колумб надеялся, что данное путешествие приведет к реализации несбывшихся амбиций, исправлению неудач, подтверждению его притязаний и в результате увенчается успехом. С тех пор как впал в немилость, его поддерживали моменты периодической экзальтации, надежда, за которую он цеплялся и которую подпитывали причудливое самовосприятие и недостижимый проект никому не нужного крестового похода. Теперь он находился во власти прежнего возбуждения и был морально плохо подготовлен к ожидавшим его разочарованиям, так как путешествие, в которое он вложил столько оптимистичных надежд, должно было стать самой очевидной неудачей его жизни. Оно закончилось не в Азии, а в бездне нищеты и почти отчаяния. Сбитый с пути ураганом, измученный невыносимыми встречными ветрами, ослабленный малярией, атакованный враждебными индейцами на панамском побережье, заброшенный в конце концов на Ямайку, где им всем угрожала голодная смерть, и покинутый многими из его людей, Колумб был вынужден на склоне лет искать убежище в мистицизме, фантазиях и стремлении выдавать желаемое за действительное.
Переход был самым быстрым в его жизни – 21 день пути от Гран-Канарии. Но на этом обычное плавание закончилось. На протяжении всего оставшегося пути он почти не встречал попутного ветра или течения. Монархи предупредили его со всей серьезностью, чтобы он не прерывал путешествия ради остановки на Эспаньоле и не нарушал приказа Овандо. В конце концов, они были предупреждены францисканскими миссионерами, пользующимися безусловным авторитетом, что появление Колумба в колонии было бы смертельно опасно для мира на острове. Приказ был сформулирован тактично: «Потому что нельзя, чтобы это путешествие было отложено», и ему было дано разрешение: «Когда вернетесь, с Божьей помощью, если сочтете это необходимым, можете сделать там короткую остановку на обратном пути»[393].
Это были не те инструкции, которым Колумб был готов подчиниться. Он был оскорблен тем, что его отстранили от губернаторства на Эспаньоле. Его юридическая петиция раскрыла, под безразличной интонацией речи от третьего лица, причиненную ему боль:
«Понятно, что именно он должен править указанными островами и землями в качестве адмирала, вице-короля и губернатора, а не другое лицо… ибо помимо того, что оно оговорено в контракте, это то, что он должен сделать из-за той роли, которую сыграл в том деле, и того факта, что он не взялся бы за то предприятие, если бы не понимал, что будет править, потому что в таком случае не мог бы надеяться на какое-либо вознаграждение, и никто бы не подвергся таким страданиям и не рисковал собой, чтобы довести дело до конца, как это сделал он»[394].
Это не означает, что Колумб на самом деле хотел вернуться к обязанностям губернатора: напротив, он предпочитал заниматься исследованиями, но, находясь в Испании, боялся, что «все там идет к катастрофе»[395], – у него было собственническое отношение к острову, и он хотел посмотреть, как идут дела в колонии. Он также хотел юридически защитить свою значительную денежную долю и, предположительно, удостовериться в доходах от добычи золота, которые было необходимо собрать и передать Испании от его имени.
К тому же Санто-Доминго был единственным постоянным портом в этой части Атлантики. Это была разумная предосторожность, и одновременно им овладело непреодолимое искушение заглянуть туда, прежде чем продолжить исследования. Когда он прибыл к Эспаньоле 29 июня, возникла острая необходимость в поиске убежища. Бушевал ураган, и Колумб, который знал эти воды лучше, чем кто-либо другой, безошибочно прочитал знаки. Он послал весточку Овандо, прося впустить его в гавань и предупреждая о надвигающемся шторме. Губернатор проигнорировал его просьбу и пренебрег предупреждением. «Родился ли когда-нибудь человек, – воскликнул Колумб, – который, за исключением самого Иова, не умер бы от отчаяния, получив отказ в убежище, рискуя жизнью и душой, своей и своего сына, братьев и товарищей, в той самой земле и гаванях, которые, по воле Божьей, проливая кровь, я добыл для Испании?»[396] Часть флота, доставившего Овандо из Испании, отправилась в путь, ничего не подозревая, перед лицом урагана, в то время как суда Колумба искали убежища в небольшой естественной гавани, которую он знал поблизости.
В ту ночь его флагманский корабль держался стойко, но другие каравеллы потеряли снасти и спаслись только благодаря удаче и смелости мореплавателей. Судьба уходящего флота подтвердила предостережение Колумба. Было потеряно 19 кораблей и более 500 человек. Среди погибших были Франсиско де Бобадилья, заковавший Колумба в цепи, и его старый враг Ролдан[397]. Также пропала самая крупная партия золота, когда-либо отправленная в Испанию. Единственным кораблем, достигшим Кастилии, был тот, на котором находилась часть доходов самого Колумба.
Борясь с южными ветрами, Колумб не мог непосредственно возобновить свое исследование побережья Парии. У него не было иного выбора, кроме как направиться на запад, пока к концу июля 1502 года он не наткнулся на побережье Белиза, недалеко от Бонакки на восточной оконечности островов залива. Заслуженно прославившийся пересечением Атлантики Колумб теперь совершил второе транснавигационное плавание, по Карибскому морю, которое было менее впечатляющим, но по-своему не менее примечательным. Если учесть задержки, вызванные штормом и неблагоприятными ветрами, то на этот переход ушло почти в два раза больше времени, чем на пересечение всего океана. Сложные течения, переменные ветры, опасные рифы и мели, а также штормовая погода делают Карибское море опасным даже для тех, кто хорошо его знает, а Колумб отправился туда без подготовки и, по-видимому, без местных проводников на борту. Он был настолько впечатлен достижением, что, оглядываясь назад, чувствовал, что им руководило божественное вдохновение – «своего рода пророчество», доступное только посвященным в астрономию, – и что ни один из его профессиональных кормчих не смог бы снова найти дорогу
