умнее придумать. Правительство с таким нелепым названием не может долго существовать. Впрочем, все эти пустячки меня занимают мало.
Заметив в углу Сапожкова-Соловьева, который внимательно прислушивался к каждому слову, как-то загадочно улыбаясь, полковник Галкин сказал:
— Теперь вы, перелетная пташка. Всех коммунистов знаете наперечет. Нужно составить подробный список большевиков и размножить его. Чтоб в нужную минуту был расклеен на всех столбах и заборах! Как только поручик Чечек войдет в Самару, займемся резней: ни один из них не должен уйти! Мы объявим беспощадную охоту на Куйбышева и на всех ревкомовцев. Опознанных большевиков убивать на месте! В беспощадном терроре наш успех. Судебная канитель — пережиток.
Потом заговорил Климушкин. Этот был наиболее осведомленным из всех. Он считал себя политическим руководителем самозванного правительства Самары, знал: существует общий заговор всех контрреволюционных сил. Нити заговора тянутся за границу — в Харбин и Пекин, где верховодит известный уральский делец Львов, брат бывттего первого председателя Временного правительства князя Львова. Рядом с ним находится адмирал Колчак, которого прочат на роль будущего правителя России. В Харбине под желтое знамя атамана Семенова и генерала Хорвата стекаются царские офицеры. В отряде Семенова около тысячи русских офицеров и две тысячи хунхузов — китайцев. Временное правительство автономной России, находясь в Харбине, ждет своего часа. В Западной Сибири появился эсеровский Западно-Сибирский комиссариат, также объявивший себя правительством; военный отдел здесь возглавляет полковник Гришин-Алмазов.
И Климушкин, и Галкин знали также, что совсем недавно, в апреле, в Москве представители французской и английской военных миссий при участии генерала Лаверия и английского разведчика Локкарта устроили совместное совещание. Сюда пригласили белогвардейцев полковника Сыромятникова и генерала Иностранцева. Офицерство Сибири представлял капитан Коншин. Здесь-то и было окончательно решено использовать чехословацкие войска, продвигающиеся по Сибирской железной дороге к Владивостоку.
По сути, шестидесятитысячный чехословацкий корпус уже захватил центральные районы России и Сибирскую магистраль. Это была откормленная, прекрасно вооруженная сила. Накануне революции царский генерал Алексеев сформировал ударный корпус из добровольно сдавшихся чехословаков, солдат австро-венгерской армии. Их намеревались использовать против немцев на французском театре военных действий. После Октября встал вопрос: куда девать корпус? Этим занимались и Дзержинский, и Чичерин. Решили: корпус разоружить и дать возможность чехословакам выехать во Францию через Владивосток. Змея из железнодорожных эшелонов протянулась от Пензы через всю Сибирь до Владивостока. Чешские солдаты рвались домой. Но их командование оказалось втянутым в контрреволюционный заговор. Президент США Вильсон отпустил на организацию мятежа пять миллионов долларов. Всю военную власть захватили главари заговора — капитан Гайда, поручик Чечек и подполковник Войцеховский.
Полковник Галкин встречался с ними в Челябинске 14 мая. Обо всем вроде бы договорились. Чехословацкие эшелоны должны концентрироваться перед мятежом во Владивостоке, Канске, Мариинске, Новониколаевске, Петропавловске, Челябинске, Уфе и Самаре.
Как было известно, чехословаки уже сгруппировались во всех заранее намеченных пунктах. Только Чечек почему-то медлил.
— Запил, скотина, не иначе, — сказал Галкин. — Вы, Брушвит, пригрозите ему: обойдемся и без него, если будет медлить. Я бы таких мерзавцев вешал на первой же осине. От какого-то плюгавого поручика зависит судьба России...
— У него нет повода для выступления, — сказал Климушкин. — Потому и трусит.
— Чепуха! Повод есть. Прекрасный повод. Как вы знаете, было соглашение Совета Народных Комиссаров с представителями русского отделения чехословацкого Национального совета о сдаче оружия чехами. А теперь мы повернули все по-своему. Есть приказ по всем эшелонам: оружия Советской власти ни в коем случае не сдавать! Как вы думаете, к чему это поведет?
— К столкновению, разумеется, — отозвался корнет Карасевич.
— Совершенно правильно. Такое столкновение уже произошло. Неподалеку от Омска, у станции Марьяновка. Красноармейцы решили разоружить чехов по-доброму, согласно соглашению. А чехи встретили их стрельбой и всех перебили.
— Не может быть!
— Слушайте дальше. И вот теперь у чехословаков появился новый повод для мятежа. Троцкий издал приказ, — Галкин вынул из кармана бумажку, развернул ее: — «Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на железнодорожной линии, должен быть расстрелян на месте». Ха-ха-ха! Лучшей провокации трудно придумать. Это немедленно надо использовать. Чехи должны защищаться... И они будут защищаться! И не только защищаться, а наступать, уничтожать...
Слова Галкина всех воодушевили.
И мятеж начал разрастаться...
По всей видимости, миссия Брушвита в Пензе имела успех. Куйбышев узнал: чехословаки захватили Пензу, расстреляли всех большевиков-руководителей. Собираются идти на Самару. Для него это было полной неожиданностью. Он как-то не придавал значения всем этим разговорам о событиях возле Омска. А теперь это вдруг обернулось всеобщим мятежом. И под угрозу поставлено само существование Советской власти в Самаре, так как здесь нет сил, которые могли бы сдержать напор многотысячных отрядов Чечека.
Куйбышев сразу же направил на помощь Пензе вооруженный отряд. Но отряд был разбит. На его плечах чехословаки устремились к Самаре. Теперь нужно было думать о защите города, поднимать рабочих. За три дня боевому революционному штабу, куда вошли Куйбышев, Кадомцев и Гузаков, удалось сформировать отряд в две тысячи человек.
Штаб находился в клубе коммунистов, отсюда осуществлял он руководство обороной. Когда чехи подошли к Иващенкову, Куйбышев отправился на трубочный завод, собрал рабочих. На них была вся его надежда. Они его знали, верили ему. И он сказал им:
— Если вы действительно большевики, докажите это сейчас: задержите белочехов!..
Этот отряд он сам проводил на фронт. Вернулся в Клуб коммунистов на следующий день поздно ночью. И увидел здесь Паню с сыном на руках.
— Я о тебе очень беспокоилась. Мне привиделся дурной сон.
Он устало опустился на стул, сказал с неопределенной улыбкой:
— А откуда им взяться, хорошим снам? Тебе нужно уехать в Симбирск. Сегодня до рассвета отправляем пароход с женщинами и детьми. Уезжай. Здесь опасно.
— Я не могу оставить тебя здесь одного.
— «Я хочу связать тебя по рукам и ногам...» — передразнил он ее. — Неужели не понимаешь, что мы на особом положении: тебя и сына постараются взять заложниками.
Он увидел, как она побледнела.
— Не верю, что они могут так низко пасть! Женщины, дети...
— Это — банда, сволочь, уголовники, А белочехи — грабьармия, насильники. Играть с ними в благородство не стоит. Уезжай...
— В Симбирск не поеду. Я должна быть здесь, рядом...
— Чехи на том берегу Волги. Слышишь? Это они палят из пушек. Мы их не удержим. Сдалась Сызрань. Под Липягами убит Кадомцев. Ну хорошо. Пусть
