и она снова осталась одна. Она приподнялась на локте и осмотрела содержимое подноса. Фарфоровая чашка, наполненная дымящимся кофе, и маленькая тарелочка с симпатичной композицией из шоколадных трюфелей. В животе у Дрим заурчало, и она поняла, сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз ела - с тех пор, как она обнаружила Дэна на месте преступления.
Она пододвинулась к краю кровати, взяла трюфель и откусила кусочек. Крошки посыпались у нее изо рта на матрас. Она стряхнула крошки, встала с кровати - наконец-то! - и подошла к шкафу. Большое пространство было заполнено дорогими костюмами, сшитыми на заказ, вещами, которые с гордостью носила бы современная шишка, но был и любопытный ассортимент одежды из других эпох. Она увидела жилеты, рубашки с оборками, пиджаки эдвардианской эпохи и твидовые пальто с нашивками на рукавах. Там была полка для шляп. Там были фетровые шляпы, котелки, цилиндры и кожаная ковбойская шляпа с плетеной лентой. Кое-что из этого было похоже на экспонаты Смитсоновского института или какого-нибудь другого музея. Ей стало интересно, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз надевал эти вещи. Зачем ему хранить такую старую одежду?
Может ли такая личность, как Кинг, испытывать чувства?
Дрим сняла с вешалки махровый халат и накинула его на себя, содрогаясь от его ощущения на коже. Ее уверенность в том, что что-то усиливает ее чувства, немного окрепла. Она туго затянула пояс на талии, затянула его потуже и вернулась в комнату. Она взяла поднос и осторожно вынесла его на балкон. Она поставила поднос на столик и подошла к краю балкона, где ухватилась за перила обеими руками.
Ее голос превратился в хриплый шепот.
- О... Боже...
Вид был захватывающий. Теперь она лучше осознавала расстояние, которое они с друзьями преодолели прошлой ночью. И она, должно быть, слишком устала, чтобы по-настоящему оценить размеры дома Кинга, который, казалось, взгромоздился на какой-то возвышенности, возможно, на самой вершине высокой горы. Прошлой ночью, когда они приближались, так не казалось, но она не сомневалась в этом искажении реальности. Задняя часть дома тянулась, казалось, на целую милю в обе стороны. Десятки остроконечных окон выходили на одну и ту же захватывающую панораму гор и зелени. Она увидела, как низко плывущее облако вяло проплывало над полосой земли внизу.
Это было великолепно.
Это было так душераздирающе.
Она почувствовала слабость в коленях, поэтому заставила себя подойти к столу и сесть. Она уселась в плетеное кресло, взяла чашку с еще теплым кофе и отпила из нее. Как она и предполагала, кофе был восхитительным. Она поставила чашку на стол, откинулась на спинку кресла и в восхищении уставилась на открывшийся пейзаж.
Каково было бы просыпаться с таким ощущением каждое утро до конца своей жизни?
Она чувствовала, что Кинг хотел этого.
Она улыбнулась, вспомнив его сказочные аналогии.
Я... - подумала она. - ...Королева.
Представьте себе это.
Она почувствовала и другие особенности Kинга. Которые были почерпнуты из уникальной связи внетелесного опыта. Прозрения, которые мало кто из людей мог постичь. Наиболее очевидной вещью были происходящие в нем перемены. Он сохранял убедительную видимость угрозы, но у нее сложилось впечатление, что его сердце больше не лежит к этому. Веками он наслаждался своей природой, упиваясь садизмом и жестокостью, но разве не возможно, чтобы даже по-настоящему злым существам наскучило их существование?
Не то чтобы она читала его мысли. Но все это было достаточно легко уловить интуитивно. В измененном состоянии бестелесного сознания чувства и мысли обладали чем-то похожим на форму и содержание. Едва уловимые изменения света и цвета, горячего и холодного. Она заметила самые явные признаки изменения его настроения во время их тура по давно исчезнувшему андеграундному обществу в Англии. Это она заметила как затемнение своего восприятия, как линзу с фильтром, и холод, который проник в самую сердцевину ее бестелесной сущности.
Странно привлекательная возможность нашла отклик в израненных уголках измученной души Дрим. Она распознала глубокую депрессию, когда столкнулась с ней, и концепция подавленного демона или духа была интригующей.
Хорошо.
Более чем интригующе.
Она вздохнула.
Она также находила это романтичным. Романтичным, в духе готических драм и шекспировских трагедий. Она всегда питала слабость к обреченным героям пьес и художественной литературы. Они говорили с ней так, как не могли бы говорить персонажи современных "пустяков". Писатели древности, казалось, были более восприимчивы к истинному страданию, и они передавали это качество неподвластными времени, неотразимыми способами. Ее любимым произведением всегда был "Гамлет" с его несравненно мрачной кульминацией, полной крови, яда и предательства.
Ей пришлось напомнить себе, что Кинг - это не Гамлет. Было заманчиво поддаться подобной аналогии. Подобный шаг слишком упростил бы примирение ее знаний о жестоких поступках Кинга с ее желанием к нему. Но он не обладал ни одним из тех благородных качеств, которые присущи принцу. О, он был красив и обходителен, а его дом поражал своей красотой, но эта красивая картина изобиловала недостатками.
Он был убийцей.
Более того, он был садистом, который убивал ради удовольствия.
И он делал это с размахом.
Итак, что бы вы чувствовали, просыпаясь каждое утро перед этим потрясающим пейзажем пасторальной красоты?
Но она знала ответ на этот вопрос, не так ли?
Это было бы сродни тому, как проснуться однажды утром и обнаружить, что вы внезапно стали наложницей Дьявола. Любимая шлюха, которой позволено наслаждаться всеми самыми чувственными удовольствиями в мире, в то время как вокруг тебя обреченные души вопиют в вечных муках раскаленного адского пламени.
Неприемлемо.
Ни одна частичка ее души не могла смириться с таким существованием. Это шло вразрез с ее глубоко укоренившимися пацифистскими инстинктами. Она даже почувствовала укол сожаления при виде изуродованного "Жука" Дэна. Она давно перестала заботиться о собственном благополучии, но не стала бы молчаливо одобрять акты порабощения и жестокости, согласившись стать любовницей Кинга. За последние годы ее самооценка сильно пострадала, некоторые из них были весьма болезненными, но большинство ее замечательных черт остались нетронутыми.
Например, ее доброжелательность.
И ее сострадание.
Ее изначальная доброта.
Она скорее умрет, чем позволит Кингу уничтожить все хорошее, что в ней осталось.
Черт, если бы все пошло так, как она изначально планировала, ее бы сейчас не было в живых. Ее мозги были бы разбрызганы по стенам какого-нибудь гостиничного номера. Дрим поерзала в плетеном кресле, скрестила ноги и вздрогнула. Картинка засела у нее в голове: соблазнительная, яркая. Она увидела себя с "Глоком", зажатым в ее широко
