– шутка. С оттенком укора. Ну ладно.
Я наложила два последних стежка и полюбовалась результатами своего труда.
– Как выглядит? – поинтересовался он.
– Жуть, – честно ответила я.
– Потрясно, – вздохнул он.
Остальная часть его спины все еще была залита кровью. Я взяла полотенце и бережно ее стерла – с плеч, с боков и напоследок провела по позвоночнику.
Я замерла с полотенцем в руке. Я не ошиблась: отметина посередине спины была шрамом, большим, намного старше, чем сегодняшние раны. Она рисовала большой треугольник в верхней части спины, потом уходила по позвоночнику вниз. Может быть, ожог?
– Откуда у тебя это?
– Нет, нет, нет. Так не пойдет. – Он встал, охнув от боли. – Меня больше не надо отвлекать, а значит, я не должен отвечать на твои вопросы.
Я тоже встала, морщась и растирая затекшие пальцы правой руки. Он повернулся ко мне, дернув уголком рта, – собирался отпустить какое-то обидное замечание, – но заметил, как я тру перевязанную руку, и изменился в лице.
Насмешка ушла.
– Что это?
– Ничего. Так, порезалась немного.
– Орайя! Что произошло?!
Напор, с которым он говорил, затронул во мне какие-то неожиданные струны.
– Ничего не произошло, – сказала я, убирая руку. – После нападения осталось.
Его немигающий взгляд обшаривал мое лицо. Отражавшие оранжевый свет ламп, висевших позади меня, его глаза казались более красными, чем обычно. Он мне не поверил, но ничего не сказал.
Я достала из аптечки пузырек с таблетками. Взяла Райна за руку и вложила в нее пузырек.
– Держи. Они не лечат, но снимут боль, чтобы ты мог заснуть.
Не знаю, почему я не убрала руку. И почему не отступила назад, хотя он был так близко – настолько, что меня окружало тепло его тела.
Я сглотнула комок в горле и сказала:
– Прости. За то, что он с тобой сделал.
– Это не твоя вина.
И все равно. Мне так казалось, хотя я и не знала почему.
Я не отодвинулась и когда он спросил:
– Орайя, ответь мне честно. Тебе нужен для испытания Полулуния другой партнер?
Я знала, почему он спрашивает. Потому что теперь остались только я и он. Потому что ему исполосовали спину. Потому что он не мог воспользоваться крыльями.
– Другого ты найдешь легко, – продолжил он. – При нападении погибло много народу. Многие остались без партнеров. Я пойму.
Меня удивило, что ответ последовал так быстро и так четко.
– Для этого уже слишком поздно. Тебе никуда от меня не деться.
У него растянулись губы в улыбке. Кажется, искренней. Непохожей на усмешку.
– Человек и калека, – проворчал он. – Все должны остолбенеть от ужаса.
Я сама себе удивилась, когда ответила в тон ему:
– И будут правы!
Моя рука по-прежнему лежала на мозолистой ладони Райна. Его пальцы сомкнулись вокруг моих, словно молчаливо одобряя мои слова.
Всего один день.
Когда закончится Полулуние, мы станем врагами. Может быть, от этого и возникало нечто вроде близости, но уже скоро мы попытаемся убить друг друга.
Я никогда об этом не забывала.
Но сегодня на душе было особенно тяжело – оттого, что пытали Райна, оттого, что случилось с Мише, от лжи Винсента и от мрачных воспоминаний, которые всколыхнуло ощущение рта министера на моей коже. Может быть, я была слаба. Может, я была глупа.
Но, даже зная, что должна отстраниться, я этого не сделала.
Нет, я впитала прикосновение Райна, как последний глоток вина. Упиваясь тайной, постыдной слабостью.
Мише хотела остаться. Даже в этом полубессознательном, бредовом состоянии она протестовала, когда Райн уносил ее из Лунного дворца. Райн сказал мне, что у него есть друзья, которые увезут Мише из Сивринажа и позаботятся о ней, пока она не поправится. Я втайне радовалась, что Мише не только покидает Кеджари, но и вообще уезжает из Сивринажа. Я не могла отделаться от ощущения, что здесь, перед тем как станет лучше, все сначала будет намного-намного хуже.
Она была в сознании, когда я с ней прощалась. Слабо пожала мне руку – я не стала противиться, хотя не люблю церемоний.
– Береги себя, – сказала я.
– И ты. Не забывай подкармливать ту робкую магию.
Ее слабая улыбка потеплела.
– …и присматривай за ним, ладно?
Ей не было нужды уточнять, за кем именно.
– Он храбрится, но ему нужен кто-нибудь. И он относится к тебе с симпатией.
«Нет, не относится, – хотела сказать я. – Ему нельзя. Худшее, что может быть, – это относиться ко мне с симпатией».
Но я лишь постаралась улыбнуться Мише самой ласковой улыбкой, на какую была способна, и сказала:
– Отдыхай. Выздоравливай скорее!
В ответ на это она так же слабо, но гораздо радостнее помахала мне рукой:
– До скорого!
Нас вызвали всего через несколько часов. По дороге мы с Райном не разговаривали – да и о чем было говорить? Мы лишь мрачно кивнули друг другу в знак того, что готовы к своей задаче.
Все стояли в большом зале, сохраняя неловкое молчание. Единственным звуком был приглушенный шепот между участниками. Я оглядела собравшихся, тщательно запоминая, кто с кем объединился. Трое из команды от Дома Крови стояли вместе. Рядом Анджелика и ее партнер по имени Айвен, слегка владевший магией крови. Даже Ибрихим умудрился найти партнера, тенерожденного, который тоже сильно пострадал в предыдущем испытании. Видимо, никто другой не хотел брать их двоих. Ни один, ни второй не казались довольными таким исходом.
Похоже, не только эти двое составили команду исключительно по необходимости. Четыре других ришанских участника теперь были в одной команде – вероятно, в результате спешных перестановок, когда после пытки Джесмин лишились предыдущих партнеров. Я вглядывалась в них, стараясь делать это незаметно, и в животе сжимался узел.
Их спины были скрыты под слоями брони, но двигались они неловко, и я могла себе представить, как они выглядят. Однако они не испытывали такой боли, как Райн, который не смог даже сам надеть доспехи. Мне пришлось завязывать кожаные ремни у него на спине, а он схватился за край шкафа и бранился сквозь зубы, стиснув их так крепко, что я думала, они треснут. Однако сейчас он скрывал свою боль, и весьма успешно. Не морщился и не замедлял движений. Не время демонстрировать слабость.
Но я все видела.
Вампиры поправляются быстро, а его раны лишь слегка затянулись. Я огорчилась, но не удивилась. Ночерожденные солдаты владели всевозможными хитростями: ядом, магией – всем, что нужно, чтобы причинить столько боли, сколько требует задача. В случае с Райном задача, судя по всему, потребовала применения всего арсенала.
Наблюдая за другими ришанами, я
