назывались Gamathei. Каждый из них обладал своей особой силой. Одним из его любимых камней был тот, что называется безобровый камень. Он не является фабрикатом горы или рудника, но формируется в желудке травоядных животных, как правило, полудиких, путём концентрического или радиального приращения фосфатов извести, аммиака или окиси магния вокруг какой-либо малой частицы, которая оказалась трудно перевариваемой и не поддающейся удалению.
Его взгляды на драгоценные камни были восприняты розенкрейцерами, которые конкретизировали физические и духовные трактовки оккультных свойств алмаза, сапфира, аметиста и опала.
Глава XIII
Последние годы жизни
Пока ещё не могут люди
Без явного презренья обойтись.
Но всё свершается их блага ради,
И потому не долог их унылый труд.
Хотя сейчас они скорее предпочтут
Всех немощных и бедных отторгать,
Иль мнимую ошибку осмеять,
Чем истину во мне и силу восхвалять.
публикование Гогенгеймом «Большой Хирургии» вернуло ему славу, умалить которую пытались своими интригами профессура и священничество. Прошло около десяти лет с тех пор, как начались эти интриги, и теперь юноши того времени возмужали, став людьми более широких взглядов и более нетерпеливой жажды новых знаний, чем когда он читал лекции в Базеле. Два издания его книги вышли в свет одно за другим, и это задержало его в Аугсбурге до 1537 года. После опубликования этого труда и нескольких выпусков его «Предсказаний» Парацельс направился в Эфердинген, город на Дунае близ Линца, с целью посетить д-ра Иоганна фон Брандта, знаменитого клирика и правоведа, чьей дружбой он дорожил. В продолжение этого визита он усердно работал над третьей частью «Большой Хирургии», но был прерван вызовом в Кромау, где Иоганн фон дер Лейпник, Главный Наследный Маршал Богемии, нуждался в его профессиональном внимании. Успешные события [предыдущих месяцев] обеспечили его деньгами, и он мог снарядить себя для такого путешествия соответствующим образом: приобрёл лошадь, седло и упряжь, сюртук, мантию, шляпу, башмаки и шпоры.
Маршал был тяжело болен и нуждался в длительном лечении, и Гогенгейм прожил в Кромау достаточно долго. Этого времени хватило, чтобы до отъезда закончить третий том «Большой Хирургии», который он посвятил прежде всего, д-ру Иоганну фон Брандту, написать первую книгу своей „Philosophia Sagax"[251], добавить [две] следующие части, начать четвёртую и составить немецкое издание своего знаменитого труда „Seven Defences"[252]. Он, вероятно, провёл большую часть лета 1537 года в Кронау. Симптомы болезни маршала и её стадии требовали много времени и внимания. В первый момент Парацельс пришёл в ужас, увидев, до какого состояния довело больного его безграмотное медицинское окружение. Его тело было обессилено и истощено, и Гогенгейм почти не надеялся на хотя бы частичное восстановление здоровья. Врач, который прислал ему сообщение о состоянии больного, описал его ложно. Парацельс сказал, что не приехал бы, знай он истинное положение дел, так как шансы на выздоровление весьма сомнительны. Это был результат неупорядоченной жизни, усугублённый дурным медицинским уходом. Как бы то ни было, он приступил к делу, а так как не мог пребывать в состоянии безучастности, записал во всех подробностях свой диагноз, указав симптомы четырёх внутренних и нескольких наружных расстройств, а также их причины и вероятные последствия. К этому он приложил тщательно продуманное описание необходимых мер, которые следует предпринять, чтобы не только смягчить причиняемые ими страдания, но и восстановить здоровье больного и защитить его от вспышек болезни в будущем.
Он использовал большую часть сведений, полученных в ходе проведённого им лечения, в третьей части «Большой Хирургии». Так как к тому времени обстоятельства позволили ему нанять секретаря, летние месяцы 1537 года отмечены весьма активной литературной деятельностью. Он надиктовал все упомянутые выше книги и, вероятно, „Labyrinthus Medicorum Errantium"[253]. Исполнив всё, что было возможно, для Наследного Маршала, он попросил у него разрешения выехать в Вену, где надеялся найти издателя для своих „Defensiones“ и „Labyrinthus". С собой он взял две рукописи, оставив целый ящик других сочинений; часть из них он привёз ещё из Аугсбурга и Эфердингена. В Вену он отправился верхом на лошади по долине Марча и сделал остановку в Прессбурге. Запись в бухгалтерской книге городского казначея указывает дату его пребывания, если не его прибытия. В конце сентября 1537 года, в пятницу перед Михайловым днём, городской архивариус Блазиус Бегам устроил в его честь торжественный обед. Хранитель архива Иоганн Батка составил список кушаний на банкете: рыба, пироги, жаркое, вино, рулеты, сочиво, молоко, яйца, овощи, петрушка, масло, фрукты и сыр. Записали даже выплату повару – 24 пфеннига. Слава Гогенгейма была у всех на слуху, и принимали его со всеми почестями.
Однако в Вене врачи проявили вызывающую сожаление зависть или, возможно, презренную трусость и, как следствие этого, избегали его. Вероятно, его «Большая Хирургия» опровергала их профессиональные приёмы, и так как она неуклонно обретала известность в Европе, их невежественность скрывала себя за уклонением от общения с ним. Искали же встреч с ним люди молодые, с радушием принимали горожане. Для некоторых из них он провёл успешные курсы лечения, щедро вознаграждённые, и, не скупясь, потратил гонорары на своих друзей к их большому удовольствию. Король Фердинанд, которому он посвятил «Большую Хирургию», дважды посылал за ним, желая познакомить со своими личными врачами, но Парацельс объяснял Королю, что будет лучше оставить их в покое, ввиду того, что они не нуждаются в его знании, а он не нуждается в их.
В Вене никто не счёл возможным опубликовать его рукописи. Заглавие одной из них и содержание обеих встревожили издателей, которые могли бы рассориться со всем медицинским сословием, если бы издали его инвективы. Несмотря на это, он получал удовольствие от затянувшегося пребывания в столице империи.
«Лабиринт заблуждающихся врачей» стал известен только в 1553 году, через двенадцать лет после смерти Гогенгейма, когда появился в Нюрнберге в весьма ущербном виде с включением строк на латыни во славу медицины и представлял собой, скорее, описание, чем точный текст написанного им. Что возбуждает интерес к этой версии, так это замечательная гравюра на дереве с изображением Парацельса. Вот как описал её д-р Зудхофф:
«Впечатляющее лицо, изображённое крупным планом, слегка обращено к левому плечу; голова, почти совсем лысая, глубокая складка рассекает мощно вылепленный лоб; над ушами ещё сохранились негустые пряди вьющихся волос. В вырезе простого верхнего платья видна рубашка с рюшем на вороте; справа свисает шнурок с подвязанной к нему фигурной кисточкой; его
