Софроний Врачанский
Жизнеописание
Издание подготовили
Н. Μ. ДЫЛЕВСКИЙ, А. Н. РОБИНСОН
Софроний Врачанский. Автопортрет. Около 1804 г.
Акварель в рукописной книге — автографе. Ленинград, Гос. Публичная библиотека им. Μ. Е. Салтыкова-Щедрина, собр. Μ. П. Погодина, № 1204, л. 5 об. Фотография И. И. Гумницкого.
Софроний Врачанский. Гравюра на дереве засл. худ. В. Захариева, 34 X 24.8 см. София, 1951.
Хилендарский монастырь. Фрагмент гравюры на меди, 26 x 31 см. 1779 г.
Из собр. Н. Μ. Дылевского. София. Фотография Н. Н. Кабзамалова.
ЖИТИЕ И СТРАДАНИЯ ГРЕШНОГО СОФРОНИЯ
Я, грешный в человеках, родился в селе Котел[1] от отца Владислава и матери Марии[2]. И дали мне попервоначалу имя Стойко[3]. И когда был я трех лет, преставилась мать моя, и отец мой взял другую жену[4], которая была люта и завистлива. И родил с нею дитя мужеского пола, и она только за своим дитятей ходила, а меня все отталкивала. И когда стало мне девять лет, отдали меня в книжное ученье, а перед тем не было мне возможности идти в ученье, потому что по большей части был я болен и немощен. А когда пошел я в ученье, большое прилежание и остроту ума имел и вскоре научился простому чтению[5]. И понеже в Болгарии нет философского учения на славянском языке, начал я учиться греческому языку[6] и усвоил Октоих[7]. А как начал я Псалтырь[8], пришла весть, что преставился отец мой в Царьграде от чумы в лето 1750-е[9]. Остался я без отца и без матери. Тогда был я одиннадцати лет. И тогда взял меня дядя мой по отцу[10] вместо сына, потому что не имел детей, и отдал меня в ученье ремеслу[11]. И когда был я семнадцати лет, преставились и дядя мой и тетка моя[12] вскоре один вслед за другим. И дядя мой в Царьграде умер, ибо оба они (отец и дядя. — Н. Д.) были прасолы[13]. И понудили меня заимодавцы и сотоварищи[14] его пойти в Царьград как сына его собрать деньги с резников[15] по обыкновению прасолов. Но так как резники повсюду рассеяны были по Царьгр аду и на Анатолийской стороне[16], однажды захотели мы с одним из сотоварищей дяди пойти на Анатолийскую сторону. И пошли мы на пристань, чтобы переехать на ладье. Видим у царских палат ладьи[17]. А мы люди простые, и так как были они неподалеку от Ускюдара[18], захотели мы на тех ладьях переехать в Ускюдар. И когда подошли к ним, глядим, на одном месте народу много и двое борцов борются[19]. А наверху были высокие палаты, не знаем — может был и сам царь[20] там. И когда кончили они борьбу, повалил к царским палатам весь тот народ. И мы с ним заодно пошли и стали между царскими воротами и между Ялы Кёшк[21], где были привязаны царские ладьи. И стояли мы там и раздумывали, куда нам пойти; явился тут дворцовый стражник[22] и сказал: «Зачем ходите вы здесь, скорее уходите отсюда, потому что отсекут головы ваши!». А мы извинялись тем, что мы люди пришлые и простые. И как вернулись мы назад, схватили нас янычары[23], что караулили там, и хотели убить нас, потому что они не видели, когда мы прошли с тем народом. И освободившись оттуда, пошли мы на общую пристань и переехали в Ускюдар. А я был тогда юноша молодой и красивый лицом, а тамошние турки содомиты[24], увидав меня, тотчас меня схватили и начали спрашивать у меня подушный лист[25]. И нашли мой подушный лист неисправным. И заперли меня далече в одном саду. И турки, что были там, играли, плясали, смеялись в одной горнице дома близ дороги. А я уразумел, зачем меня засадили туда. Случайно задвижка была изнутри, и тотчас заперся я. И сколько содомитов тех приходили и просили меня отпереть им, подавали мне через окно червонцы. А я, увидав в чем дело, начал кричать. И были напротив еврейские дома[26]. И тотчас пришли некоторые евреи и спрашивали меня: «Почему кричишь?». И я сказал им всю причину. И пошли они к товарищу моему и дали малость денег сборщику налога[27] и освободили меня от тех содомитов.
И собрали мы сколько могли денег и пришли в село живы-здоровы[28]. И сбросив с долга, остался дядя мой должен 400 грошей[29]. И переложили их на меня, чтобы выплачивал их я. А когда пошел я в Царьград, родичи мои расхитили большую часть домашних вещей и припрятали их. И пришли заимодавцы дядины с судьей турецким описать домашние вещи[30], но мало чего нашли. И думали, что я их укрыл, и судья велел бить меня на фаланге[31]. А сельский «князь» —староста[32] не дал меня, так как знал, что я неповинен. И заковали меня в железные цепи и держали взаперти три дня, доколе не собрали еще малое нечто родичи мои. И отпустили меня. И добились отстранения от церкви[33], будто я утаил нечто. И пошел я в Шумен к владыке оправдаться[34]. И едва не убили нас разбойники на пути[35]. Еще прежде чем собрались те заимодавцы взыскать с меня за скотину, принудили меня родичи мои жениться, потому что не было кому смотреть за мною. И я, будучи восемнадцати лет, молод и глуп, не знал, что дядя мой останется должен и что захотят переложить весь его долг на меня. Имел я немного денег и купил дядин дом при жизни его. И, женившись, растратил деньги, имея надежду на ремесло свое. А после, когда судом переложили тот долг на меня, не было у меня гроша сбереженого. И доколе выплатил я тот долг, сколько нужды испытал и бедственное и скорбное житие прожил, сколько укоров претерпел я от жены моей, потому что
