«Сделай это немедленно!», то отвечу зло: «Как только, так сразу!». На вопрос: «На что ты уставился?», я скажу в ответ: «Смотрю, не попала ли какая овца в западню». Ведь нет ничего предосудительного в том, чтобы высматривать таких бедолаг; напротив, это продемонстрирует мою заботу о скотине, а обо мне подумают, как о человеке, подающем надежды, и, возможно, даже как о будущем фермере, ровне деду Стейдну.
Я тут же начал смотреть на обвал в Мосаре, где должен был находиться камень. Но там я его не увидел. Я просидел какое-то время, вглядываясь вдаль. А камня как не было, так и нет. «Наверное, это из-за того, что солнце еще стоит недостаточно высоко». Я повернул голову и посмотрел на солнце: «Оно сейчас на западе над восточной половиной спаренного дома в Брейдабольсстадюре. Еще не совсем приблизилось к зениту». Потом я опять повернул голову на север и принялся всматриваться в обвал, стараясь не отводить от него глаз, чтобы не пропустить момент появления камня. «Наверняка будет захватывающее зрелище! Но я пока тот валун не вижу. Что, неужели это может не произойти? А вдруг кто-то из домочадцев выйдет наружу? „Голодранец!“».
«Сейчас, думаю, уже должен наступать полдень». Я повернул голову, бросив взгляд на солнце, а потом на верхний фронтон хутора в Брейда-больсстадюре. «Вот, наверное, началось. Но нет, погоди! Солнце стоит немного к востоку от фронтона». Я резко повернул голову, уставившись на обвал. «Я не могу это пропустить. Все еще не видно валуна. Один вздох, второй вздох, третий вздох… тринадцатый вздох – около минуты. Вот теперь должно начаться». Я мгновенно развернулся, бросив взгляд на солнце, а потом на фасад. «Вот теперь полдень. Но мне нужно рассчитать это точнее. Солнце обманчиво, когда находится так высоко в небе». Я быстро перевожу взгляд на солнце, потом на фронтон, а оттуда опять на солнце, и так много раз. «Мне нужно точно знать, когда наступит полдень. Иначе все это не имеет никакого смысла. Сейчас солнце светит со всей мочи. Ты теперь решило покорчить мне рожи. Ты так не светило в воскресенье, когда мне очень хотелось исследовать середину тени скалистого выступа Фадластакканёв. Ты что, собираешься меня ослепить, дрянь такая? Но нет, нельзя ругать солнце! Боже, прости меня! Я не могу видеть его положение абсолютно точно. Вот сейчас оно находится прямо над фасадом! Нет, к западу! Нет, к востоку! Я того и гляди пропущу, когда валун станет видимым. Если бы у меня были глаза на затылке, как у некоторых людей в древности, то мне не нужно было бы поворачивать эту чертову голову, чтобы точно определить наступление полудня. Я тогда мог бы, не отрываясь, смотреть на обвал передними глазами и одновременно следить за положением солнца глазом на затылке и таким образом установить время полудня и в тот же момент увидеть камень. Но, увы, человек так несовершенен – ему, словно флюгеру, приходится вращать головой туда-сюда и восстанавливать зрение, глядя на фасад бадстовы. Я об этом раньше никогда не думал. Разве люди все еще будут столь же несовершенными, когда море разрушит острова Хродлёйхсэйяр? Ну вот, сейчас действительно полдень. Солнце находится точно над коньком западной части спаренного дома в Брейдабольсстадюре. Сейчас точно полдень».
На этом я мгновенно поворачиваю голову в сторону обвала. Какого черта! Теперь я ничего не вижу, ни оползня, ни валуна – все в черных пятнах. Это наверняка из-за солнца. И вот я все пропустил! И это при том, что я так к этому готовился! Господи Иисусе! Я попеременно то сжимал веки, то широко открывал, не забывая ругать пятна последними словами. «Ну ладно, теперь глаза видят немного лучше. Пятна рассеиваются. Вот склон, оползень. Я уже вижу нормально». Но камень нигде не видно, как бы пристально я ни всматривался в его сторону. «Валун все-таки должен быть там. Он же никуда не мог деться. Просто я ошибался, думая, что камень становится видимым в полдень, но это, наверное, происходит не точно в полдень, не ровно в двенадцать часов. Вот что значит не заботиться о точности, не исследовать, верить в „около того“! Теперь я не буду смотреть на солнце, пока не увижу валун. Только тогда я определю точное положение солнца».
Я сижу как вкопанный, пристально уставившись на обвал и следя за тем, чтобы взгляд не отклонялся ни на миллиметр ни вправо, ни влево, ни вверх, ни вниз, ни по диагонали. Прошло довольно много времени – оно совершенно не торопилось. Все еще ничего не видно. «Судя по всему, речь идет о большой разнице во времени». Гав, гав, гав-гав-гав. «На восточном дворе залаял этот проклятый пес. Да заткнись ты! Не идет ли кто?» Я бросил взгляд на долю мгновения на восток-юго-восток. «О Боже мой! Тоураринн из Герди поднимается на край обрыва к западу от ложбины. И теперь пойдут слухи. Худшего произойти не могло. Хотел бы я, чтобы Господь уничтожил Герди, а Тоураринн умер! Но я все же продолжу смотреть. Слишком много надежд я возложил на этот эксперимент. Я не имею права остановиться. И буду делать вид, что не вижу Тоураринна. Но вот началось! Смотри! Теперь я вижу валун во всей его красоте».
Я поворачиваю голову и точно определяю положение солнца. «Оно сейчас ровно к востоку от конюшни у Сюдюрхуса в Брейдабольсстадюре. Это достаточно большой промежуток. Насколько долгий? Около пятнадцати минут, ну да, примерно так. Чертов промежуток! Если бы у меня были часы с секундной стрелкой, то мне не нужно было бы говорить „примерно“ и не нужно было бы ругаться.
Ну ладно, отныне я знаю, что камень становится видимым, когда солнце стоит к востоку от конюшни в Сюдюрхусе. Мне нужно начинать наблюдения непосредственно перед наступлением этого момента».
Однако валун выглядел весьма необычно. Я ожидал, что он начнет проявляться постепенно, сначала как слабый свет, медленно становящийся все более и более ярким, пока не будет весь окружен сиянием, и что это займет достаточно длительное время.
Но валун объявился по-иному – он засиял моментально, словно его внезапно осветили изнутри. В мгновение ока он объявился на обвале, как светлый дух, явившийся человеку из темноты, пока тот еще не понял, что происходит. Это непостижимо! Вот это я обязан исследовать как…
– На что ты уставился, ярл Бергси? – громко прозвучал голос дяди Тоураринна с восточного двора.
Я был выдернут из своих глубоких размышлений и посмотрел на двор.
– Я уставился? Никакой я не ярл. Ни
