Через некоторое время он вызвал секретаря и отдал несколько распоряжений. Вечером автомобиль отвез наркома не домой, а на одну из конспиративных квартир в старом, дореволюционной постройки доходном доме, спрятавшемся среди множества таких же на одной из улиц Москвы. С кем встречался Лаврентий Палыч и о чем шел разговор, осталось неизвестным как его современникам, так и потомкам.
«Из вечернего сообщения Совинформбюро от 14 августа 41-го г.
В течение 14 августа наши войска вели бои на СТАРОРУССКОМ, СМОЛЕНСКОМ, КИЕВСКОМ, КОНОТОПСКОМ направлениях. Несколько дней назад наши войска после упорных и продолжительных боев оставили город Смоленск.
Наша авиация продолжала наносить удары по войскам противника и атаковала его аэродромы.
За 13 августа уничтожено 43 немецких самолета. Наши потери 35 самолетов.
В Балтийском море нашей подводной лодкой потоплен немецкий танкер водоизмещением в пятнадцать тысяч тонн».
15 августа. 1941 год. Штаб ОТТБР
Как и ожидалось, немцы начали серьезное наступление с утра. Похоже, действия небольшой, но активной группы войск были наконец-то ими оценены по достоинству, и они подтянули все силы, какие смогли.
Началось с авиационного налета. Наверное, целая эскадра «Хейнкелей» бомбила тылы, дороги и даже прифронтовые леса. Не меньшее число пикирующих «Юнкерсов-87», уже прозванных за неубирающееся шасси «лаптежниками», завывая сиренами, сбрасывали четверть- и полутонные бомбы на передовые позиции и ближайший тыл. Удивительно, но наша авиация тоже не осталась в стороне. Почти четыре десятка истребителей И-16 и МиГ-3, из поддерживающего истребительного полка, вступили в бой и сумели сбить по нескольку немецких самолетов каждого типа. Руководил их атакой с земли авиационный наводчик, за которого неплохо отработал бывший командир эскадрильи автожиров старший лейтенант Трофимов. Вовремя фронт выделил авиационный полк для прикрытия, а еще лучше, что у этих истребителей, пусть только на командирских машинах, оказались рации установлены. Но после двух вылетов командование перенацелило истребители туда, где они показались нужнее. Немцы, словно узнав об этом, нанесли еще один мощный авиационный удар, на этот раз по передовой. Снова с диким воем сирен переворачивались через крыло «лаптежники», снова ходили кругами над рощами и перелесками «Хейнкели», сбрасывая вперемешку фугасные «сотки» и мелкие осколочные бомбы в надежде накрыть расположение наших артиллерийских батарей.
Над штабом также появилась девятка пикировщиков, но не обычных «лаптежников», а более тяжелых и новых «Юнкерс-88».
— Кажется, немцы обнаружили нас. Наверное, по работе раций засекли, — отметил спокойно Мельниченко, выслушав доклад от поста ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи).
— Если так, то штаб они бомбить не будут, мы рации несколько дней в пятистах метрах южнее держали, — ответил Калошин, наблюдая, как операторы принимают доклады и наносят на карту изменения.
— Закончится бомбежка, поеду к Сидкову, — сказал Иванов и уже поворачивался к связисту, когда к нему обратился Калошин:
— Прошу вас остаться в штабе. Немцы бомбят, управление и так ни к черту. Сейчас еще глушилки включат, и вы вообще от нас отрезаны будете. Считаю, что здесь вы нужнее.
Подумав, Мельниченко кивнул.
«Юнкерсы» действительно отбомбились в основном по старому месту размещения раций, но по закону подлости, весьма действенному на войне, несколько бомб упали и в расположении штаба. Одна из них попала точно в землянку связистов, убив находящихся там людей, а вторая повредила одну из оставшихся посыльных танкеток.
— Теперь при серьезном перебое в связи нам может не хватить специалистов, — заметил Калошин, узнав о случившемся. И все. Больше об этом никто не вспоминал, начался бой.
Звонки и донесения, посыльные и операторы, снующие по помещению штаба, Калошин и Мельниченко, то сходящиеся вместе, то говорящие по различным телефонам, — все это напоминало муравейник, в который шаловливые хулиганы воткнули палку. Как гроссмейстер, разыгрывающий вслепую одновременно несколько шахматных партий, Мельниченко руководил разгорающимся боем. Но, в отличие от гроссмейстера, точных данных о противнике у него было намного меньше, а мешающих принятию правильных решений факторов больше. Всех, кто критикует принятые полководцами решения, неплохо бы поместить на их место, хотя бы даже в компьютерной игре. А еще лучше — с полным присутствием, чтобы рвались снаряды, грохотали бомбы, пикировали с неба самолеты и данные поступали либо несвоевременные, либо неточные. Вот тогда думай, бросить оставшиеся резервы в бой полностью, или поддержать кого-то одного, или просто подождать, пока все решится само собой, потому что силы немцев тоже на исходе и не станут они дальше рисковать…
Мельниченко и Калошин, как два дирижера, снова и снова собирали в единую мелодию боя действия отдельных батальонов, рот и батарей.
— У Сидкова намечается прорыв на левом фланге. Немцы явно планируют отсечь нас от Бирюзова, — сказал Калошин, напряженно разглядывая свеженанесенную на карте обстановку.
— Отправьте туда роту Махрова. Приказываю контратаковать накоротке. Остальной резерв держите в готовности. Думаю, немцы нас отвлекают и скоро нанесут главный удар по самому нашему уязвимому месту. Новости от Сергеева? — Мельниченко решительно и, со стороны кажется, не особо задумываясь, отдал приказания; лишь вглядевшись, можно заметить остановившийся, устремленный в себя взгляд и мелкие бисеринки пота на висках. Нервное напряжение иногда прорывалось наружу в чуть более замедленных движениях или нечаянно сломанной папиросе.
— Не уверен, что вы правы. Авиаразведка, по данным штаба армии, не обнаружила вчера серьезных скоплений войск в этом районе, — Калошин, передавая полученные приказы для оформления и отправки вниз, успевает высказать и свое мнение.
— Будем считать, что я прав, — улыбка Андрея похожа на оскал.
— Посыльный от лейтенанта Сергеева! Немцы нанесли удар по группе Иванова и обходят ее с правого фланга!
— Лучше бы я ошибся, — прошептал еле слышно Мельниченко.
— Где же первый мехкорпус? — так же тихо ответил Калошин.
— Итак, весь резерв — в распоряжение Иванова. Я поеду на своем танке. — Мельниченко решительно, не слушая возражений Калошина, направился к выходу.
В этот момент в блиндаж вбежал еще один посыльный.
— Немецкие танки в тылу, движутся в расположение штаба!
— Ну, Игорь Григорьевич, — опять с той же улыбкой сказал Андрей, — правы вы оказались. Резерву: со мной танковую роту, остальным — занять круговую оборону.
«Из вечернего сообщения Совинформбюро от 15 августа 41 г.
В течение 15 августа наши войска вели бои на СТАРОРУССКОМ, СМОЛЕНСКОМ, КИЕВСКОМ, КОНОТОПСКОМ направлениях. Продвижение немецко-фашистских войск приостановлено.
