книжкой, уговаривает Джеральда, что ничего страшного не случилось, что она просто поскользнулась. Какая я глупая, приговаривает она. Бестолковая я растяпа.
– Они изменились, – сказала Беатрис. – Давным-давно изменились. На дворе уже шестьдесят второй. Прошло двадцать лет.
Двадцать лет. Ее американские воспоминания подернулись дымкой.
– Я все думаю про твою поездку, – сказал Роберт. – А «Янки» в этом сезоне крушат всех подряд. Не сходишь на матч, когда будешь там, а, Трикси? Брось маму и смотайся в Бронкс. Увидишь самого Микки Мэнтла![25] Сможешь поймать мяч!
Беатрис улыбнулась:
– Отличная мысль.
– Молодчина, – рассмеялся Роберт.
Да, она с удовольствием посмотрела бы бейсбольную игру. Ей даже в голову не приходила такая идея.
Уильям
Уильям стоял около кухонной раковины, допивая кофе и дожидаясь, пока дети оденутся. Роуз опустошала холодильник, чтобы разморозить, и складывала на стол его содержимое, лед таял, и вода уже капала на пол. Он с детьми едет в Глостер, пообедают на берегу океана. Подавшись к окну, Уильям попытался рассмотреть небо, едва видное над соседским домом, отстоявшим всего на восемь футов от их дома. Кажется, предстоит отличный день, августовское небо ослепительно голубое.
– Не позволяй Кейтлин есть мороженое. – Роуз швырнула в мусор пару початых коробок с десертом. – Она за это лето прибавила фунтов десять точно.
Уильям, не оборачиваясь, раздраженно дернул плечом, но смолчал.
Кейтлин в ночнушке сбежала по лестнице, обхватила его за талию, и он развернулся, обнял дочь. На этой неделе они почти не виделись. Она красотка: миллион веснушек вокруг сияющих голубых глаз, пухлые губы, отражающие каждую смену настроения.
– Мы же поедем в Глостер, пап?
Уильям кивнул, и в груди у него сжалось, оттого что дочь все же решила уточнить, не до конца веря ему. Он ведь мастер изменения планов в последнюю минуту. Джек этого пока не усвоил, но скоро и он поймет.
– Непременно, Жужелка. Давайте быстренько завтракайте, одевайтесь, и в путь.
– Надень рубашку с длинными рукавами, – из недр холодильника распорядилась Роуз. – Не хочу, чтобы вы сгорели.
– Ты поедешь с нами, мам? – спросила Кейтлин.
Роуз выглянула из холодильника:
– Ты знаешь мое отношение к омарам. Ужасно воняют.
Кейтлин рассмеялась. Она приплясывала на цыпочках вокруг кухонного стола, и ночная рубашка кружилась у лодыжек.
– Это голос Омара. Вы слышите крик? – процитировала она свои любимые строчки из «Алисы в Стране чудес».
Уильям подхватил ее за руку, крутанул в танце, опустил на пол и продолжил:
– Вы меня разварили. Ах, где мой парик?
Кейтлин свела пятки, словно щелкая каблуками, глаза ее смеялись.
– И поправивши носом жилетку и бант, он идет на носочках, как лондонский франт.
Уильям всплеснул руками и воскликнул с придыханием:
– Если отмель пустынна и тихо кругом, он кричит, что акулы ему нипочем.
Кейтлин присела на корточки и медленно засеменила к столу, приговаривая вкрадчиво:
– Но лишь только вдали заприметит акул, он забьется в песок и кричит караул![26]
И очутилась в отцовских объятиях. Роуз лишь головой покачала:
– Вам двоим надо в театре выступать. Не тем ты в жизни занимаешься, Уильям.
Уильям знал, что Роуз терпеть не может, когда он вот так дурачится с детьми. Ты их баламутишь, вечно ворчала она. И что в этом плохого? – хотелось ему возразить, но никогда не возражал. Это лучше, чем забаррикадироваться в кабинете, как делал его отец.
– Давай, – он шутливо шлепнул Кейтлин по заду, – беги одевайся.
Они зашли в лавочки на Мэйн-стрит и в бухте, нанесли визит старому рыбаку, отлитому из бронзы.
– Мне нравится эта статуя, – сказала Кейтлин. – Когда я думаю про рыбаков, я вспоминаю ее.
– «Тем, кто ушел на судне в море», – прочел табличку Джек.
– Страшновато вообще-то звучит, – заметила Кейтлин.
– Так и есть, – согласился Уильям. – Это опасная работа. Многие погибли.
В ресторане Джек долго стоял возле аквариума, прижавшись носом к стеклу, и сквозь темную воду наблюдал, как ползают омары. Интересно, понимает ли Джек, что омары буквально в одном шаге от гибели, что их держат в узилище, перед тем как погрузить в кипящую воду? Уильям закурил, выпустил несколько серых колечек дыма, следя, как они рассеиваются, поднимаясь вверх.
– Папа! – позвал Джек. – Посмотри на него! У него нет одной клешни!
Уильям помахал ему; они с Кейтлин сидели на темной деревянной скамье, смотрящей на пристань. Ресторан был пуст в эти часы между обедом и ужином, все окна распахнуты навстречу морскому бризу.
Кейтлин сооружала домик из пакетиков сахара. Ее терпение поразительно. Легкий и хрупкий домик раз за разом рушился из-за неловкого движения или дуновения ветра, и она собирала конструкцию опять.
– Расскажи мне про дом в Мэне. Сколько спален на втором этаже? Я хочу построить такой же.
– Двадцать пять, – ответил Уильям, и она улыбнулась.
– Пап, ну брось. Сколько?
– Четыре. Наверху четыре спальни.
Принесли заказ, и Джек поспешил за стол. Все трое надели белые пластиковые слюнявчики и склонились над омарами, соблазнительно красными. Принялись за дело – раскалывать клешни серебряными щипцами, Уильям помогал Джеку, а Кейтлин восторженно вскрикнула, когда сок брызнул во все стороны и угодил Уильяму на лицо.
– А вы ели омаров в Мэне, папа? – спросил Джек.
– Конечно. И там они даже вкуснее. Иногда мы покупали их в городе и потом на лодке везли на остров. И как-то раз одного не очень крепко связали и он выполз из сумки. Бабулю чуть удар не хватил.
– А кто-нибудь его поймал? – озабоченно спросила Кейтлин, наморщив нос.
Уильям кивнул. Он помнил, как будто это случилось вчера, что поймала Беа. Она ухватила омара и подняла, а тот неистово дергал клешнями в воздухе.
Я их понимаю, сказала она тогда. Они, должно быть, чувствуют, что вода совсем близко.
– Наверное, это был ты, – решила Кейтлин. – Дядя Джеральд ни за что не смог бы схватить омара.
– Да, я, – не стал спорить Уильям. – И всю дорогу до острова я крепко его держал.
Он вытер салфеткой лицо, но запах лобстера никуда не делся, а перед глазами была Беа в той лодке.
Нэнси
Сегодня вечером на ужин придет Джеральд, и Нэнси половину утра провела, перебирая коробочки из маленького секретера в своей комнате, где она хранила фамильные драгоценности. Уже много лет она их не доставала. После смерти матери они с сестрами их поделили, и Нэнси не особенно заботило, что именно ей достанется, предоставила всем остальным возможность выбирать. Вы живете там, где эти вещи необходимы, сказала она. А мне они не помогут копаться в саду.
Когда Уильям обручился, он сказал, что не хочет знать, что там у нее. Роуз
