Глава 19
— Мы уже хотели идти обедать без тебя! — возмущением встретила ее Вика. — Ушла и пропала! Хоть бы предупредила. Юра сказал: мама разговаривает с дядей Иваном. Ну и о чем же вы разговаривали?
— О том, страшно или нет прыгать с парашютом.
— Что? — не поняла Вика.
— Обедать так обедать. Или ты не это мне предлагала? А где наши мужчины: взрослый и маленький?
— Пошли столик занимать. Сейчас отдыхающие набегут, не протолкнешься.
— Ну так идем. Ты уже полчаса сидишь и ругаешься. И что только Гарик в тебе нашел?
— Что ты имеешь в виду? А что он искал?
— Это так говорят: нашел. Значит, влюбился.
— Влюбился, как же! По-моему, он до сих пор смотрит на меня как на ребенка. Даже предложение делал, точно «козу» показывал: малышка, сю-сю, не хочешь ли выйти замуж за старенького дядю, сю-сю!
— Что, в самом деле он считает себя намного старше?
— В том-то и дело. Мне уже двадцать три года. Каких-нибудь сто лет назад я бы считалась старой девой.
— Это все ерунда. Он сделал тебе предложение, правильно я поняла? А ты?
— Согласилась.
— Я спрашивала, любишь ли ты его?
— Не знаю. Как-то у нас все странно происходит. Понимаешь, он так себя ведет, словно я хрустальная.
— А ты ему скажи: «Мой дорогой, я не хрустальная. Притронься, я вполне нормальная!»
Вика с подозрением взглянула на сестру:
— Чего это ты стала стихами говорить? По Тимофею заскучала?
— Ты же знаешь, что нет. Поверишь, сегодня ни с того ни с сего выплыли в мозгу строчки: «Высокое рождается не вдруг, высокое рождается из боли…» Теперь хожу, а эти строчки в голове толкаются, точно новорожденный на свет просится…
— Если бы ты взглянула на себя со стороны, — сказала Вика, — ты бы подивилась перемене, которая в тебе произошла. Тебя словно подменили. Говоришь по-другому, думаешь по-другому, — неужели так бывает?
— Я думаю, бывает редко, — проговорила Марина. — Но мне повезло.
— Повезло?
— А ты уверена, что та, прежняя, была настоящей Мариной?
— Конечно, я всегда в этом сомневалась. Еще, помню, маме говорила: в кого она такая мямля уродилась?
— Издеваешься?
— Что ты, я серьезно. Но нынешняя ты мне больше нравишься… Кажется, и мужчинам тоже. Гарик, по-моему, просто тобой гордится. И знаешь, мне это приятно.
Когда они пришли в кафе, Гарик с Юркой сидели за столиком и тянули из бокалов апельсиновый сок. Георгий считал, что европейцы не дураки, и если они отдают предпочтение этому натуральному продукту, значит, он полезен.
— Где задержались, Марина Алексеевна? — полушутя поинтересовался он.
— Представляешь, сидела в кафе с твоим директором базы, — с места в карьер выпалила Вика.
— Виктория! — возмутилась Марина. — Я сказала это только тебе.
— А Гарик нам не чужой.
— Спасибо, малышка! — Георгий поднес к губам пальцы Вики. — Только я не понял, почему это должно быть тайной? Можно подумать, что это какое-то извращение — сидеть с мужчиной в кафе… А, понял, ты хочешь сказать, что уже сыта? Тогда надо уменьшить заказ. Заметила, малышка, твой будущий муж собирается быть ужасно экономным.
— Хорошо, экономь, — согласилась Вика, — но не забывай, что Марина как-никак моя сестра. По-моему, ей уже хватит худеть.
— Ничего, килограммчик-другой еще можно сбросить.
— И не мечтайте, — прервала Марина их шутливые прогнозы. — Вам не удастся на мне сэкономить. Одно пирожное я только и смогла проглотить.
— Иван в рот заглядывал? Или всего одно пирожное купил?
— Купил вполне достаточно и для троих, только у меня что-то аппетита не было, — пробурчала Марина и обратилась к сыну: — Морскую звезду куда дели?
— Положили сушить, — ответил довольный Юрка.
— А не сопрут?
— Нет. Дядя Гарик в такое место спрятал — никто не найдет. На крыше нашего домика.
— Тебе здесь нравится, сын? — спросила Марина.
— Нравится! — Лицо мальчишки оживилось еще больше. — Никто не пристает: пора спать, пора спать! Купайся сколько хочешь… А на следующие выходные мы сюда приедем?
— Рано пока говорить об этом. Ты же знаешь, я не люблю загадывать надолго.
— Жаль, — вздохнул сын, — я бы даже хотел здесь жить.
— Тогда поговори с дядей Гариком. Может, он возьмет тебя на работу спасателем?
— Возьму, Юрок, ты только подрасти немного.
— Мама, ты всегда надо мной смеешься, — обиженно насупился мальчик. — Учительница говорила, что постоянные насмешки могут способствовать деформации личности.
Вика отвернулась, закусив губу, чтобы не расхохотаться.
— Извини, сынок, — покаялась Марина, — иной раз я забываю, что у тебя еще неокрепшая психика. Взрослые ведь частенько друг над другом посмеиваются. Возьми, к примеру, родную тетушку. Ее хлебом не корми, дай только над твоей матерью посмеяться. Вот, можешь убедиться!
Она ткнула пальцем в сестру, и та просто покатилась со смеху. Гарик с удовольствием вторил ей. Юрка улыбнулся:
— А я думал, взрослые смеются только над детьми. — И, видимо, вспомнив слова бабушки в ответ на его такой же беспричинный хохот, сказал: — Смех без причины — признак дурачины.
— Юра, — всполошилась Марина, — ты забываешься!
— Ладно, — махнула рукой Вика, — видимо, панибратство что у взрослых, что у детей приводит к одним и тем же результатам. Стоит ли винить детей, если они наше зеркало?
— Ты мудреешь прямо на глазах, — подивилась Марина.
— С кем поведешься…
— Я мудрею, ты мудреешь, он мудреет. Хорошо бы это было прямо пропорционально счастью.
— Я сказала, что ты мне теперешняя нравишься, — заметила Вика, — но все же, думаю, философия — это не твое призвание.
— Понятно, я становлюсь занудой, — вздохнула Марина.
В ответ на это Гарик ее успокоил:
— Не расстраивайся, мы с Витуськой все равно тебя не бросим.
А та согласилась:
— Если у сестры крышу сносит, что же, отказываться от нее из-за этого?
— Злые вы, уйду я от вас, — сказала Марина.
Они
