душили. Все сильнее затягивали невидимую удавку на моей шеи. Отчаяние тормозило биение сердца. Оно сдавливало грудную клетку, словно в желание остановить сердце раньше времени.
— Я больше не могу…, - прошептала как приговор, посильнее ухватившись за холодную сталь. — Больше не могу.
Шаг навстречу и я испуганно отступила в сторону балкона.
— Не подходи! — закричала в истерики, а дрожащая рука уже потянуло холодное дуло к голове.
— Пожалуйста… Я прошу тебя, Агата, — щелчок предохранителя и с губ сорвался тихий вой. — Я ПРОШУ ТЕБЯ! Не делай этого…
Лицо исказило до неузнаваемости от сумасшедшей боли. Указательный палец завис на курке, как палач, что сейчас должен был решить мою судьбу. Слезы продолжали падать на босые ноги, что уверенно отступали на бетонный пол балкона. А страх казалось замораживал внутренности. Он заставлял колени тянуться вниз. Он заставлял руки дрожать вместе с губами. Этот страх оттягивал палец с курка, но адская боль не позволяла убрать холодное дуло с виска.
— Уже прошло пол года, Влад… ПОЛ ГОДА! — Кричала до охрипшего голоса уже в следующую секунду вновь теряя все слова за сильной истерикой. — Я-я…, - надломлено запищала, громко шмыгая носом, — я больше не могу…
Я правда заставляла насильно свои руки не опускаться. Я из-за всех сил старалась не сдаваться. Я из-за всех сил пыталась быть сильной девочкой, но раны оказались просто несовместимы с жизнью…
Каждый день. Все чертовы шесть месяцев адская боль заставляла сердце ныть. Она ломала кости. Она рушила. Безжалостно стачивала мой внутренний стержень под самый корень. Она била по рукам, не оставляя и шанса ухватиться хоть за что-то. Эта боль ставила подножки. Не оставляя ни единой надежды на то, что после я выживу. Она забирала меня. Каждый. Чертов. День.
— И чтобы сейчас сказали твои родители, Агата? Чтобы они сказали, увидев сейчас то, что вижу я? — а я так сильно зажмурила глаза. Так сильно… Словно боялась, что сейчас они и правда появятся. — Неужели ты так легко сдашься? Неужели ты позволишь убийце твоих родителей жить безнаказанно? Этот пистолет предназначен не для тебя, Агата… И не ты должна от него погибнуть.
— Нам еще долго ехать? — с улыбкой говорил Станислав Олегович, поправляя рукой черную повязку на своих глазах. — Таких сюрпризов мне однозначно еще не устраивали. Может хоть подсказку дашь?
Быстро убрала пистолет обратно в сумочку, окончательно возвращаясь в реальность и на дорогу.
— Осталось немного, — ответила привычным для него голосом, а взгляд уже гипнотизировал разваленные руины прямо по курсу. — А насчет подсказки… Я очень люблю это место.
И чем ближе машина подъезжала к когда-то моему дому, тем все сильнее чувство мести ощущалось на языке, ускоряя пульс. Нос уже вдыхал запах гари, который казалось так и не выветрился с этой местности за долгие пять лет. А адреналин пожирал страх раньше, чем тот успел бы взять под контроль тело.
Сейчас границы правильного были стерты. С СМСкой Владу в начале пути, я окончательно убила доверие к Громову. И я не жалела, потому что в голове не было сомнений. Мозг не разрывали тысяча мыслей. А сердце не сходило с ума внутри грудной клетки.
И сейчас я ждал лишь одного. Долгожданного чувства облегчения. Машина уже заехала на наш семейный участок, который когда-то был огражден высоким забором, а сейчас дом напоминал лишь разваленные руины, посреди огромного пустыря. И я была уверена, что уже совсем скоро груз давящий на мои плечи столько лет, наконец позволит мне встать. Гордо выпрямить спину и впредь больше никогда не сутулиться.
Но даже выжав в пол педаль тормоза и остановившись, я так и не ощутила долгожданного чувства. Сердце не успокоилось даже стоя на черте финиша. Душа так и не перестала болеть, а боль… Она по-прежнему являлась неотъемлемой частью меня.
— Приехали, — и в этот раз голос был привычно моим. — Нет, нет, не снимай повязку, мы еще не дошли.
Быстро выбравшись из машины и нервно озираясь по сторона, я добралась до соседней двери, помогая боссу выбраться из салона.
— Так ладно. Что дальше? — спросил босс, остановившись посреди пустыря, а я зависла на несколько секунд на лице Влада, который стоял в метрах пятидесяти от нас.
Нервно вытащила из-за спины пистолет, хватаясь за него трясущейся рукой. И казалось холодный курок уже выжигал кожу на подушечки пальца.
— Теперь просто идем.
И босс пошел. Шаг за шагом в черной повязке на глазах, словно я вела его на личный расстрел. Но для меня это больше напоминало суд. Только вместо деревянного молоточка в моих руках было оружие. И сердце хотело разжать пальцы, но мозг вынуждал хвататься за холодную сталь из-за всех сил.
Запах гари уже разъедал легкие, ядовитой смесью оседая на стенках горла. Адреналин не справлялся со страхом. А я не справлялась сама с собой. С собственными мыслями. Адской силы болью, которой все-таки удалось перехватить контроль. И сжимая в одной руке пистолет, второй я мысленно пыталась заштопать вновь открывшиеся раны.
Не дойдя метров десяти, Станислав Олегович быстро остановился, напрягаясь всем телом. И моя дрожащая рука с каждой секундой все увереннее поднимала дуло пистолета точно к его голове, пока босс слишком медленно стягивал с глаз повязку.
Черная ткань рухнула на такого же цвета холодную землю, пока мои глаза ненавистно гипнотизировали его затылок.
— Агата…, - босс резко обернулся ко мне лицом, тут же отступая на шаг. — Что происходит?
Продолжая удерживать пистолет, я медленно сняла его с предохранителя и вместе с тихим щелчком, щеки обожгли горячие слезы, что предательски рухнули из глаз.
— Папка в машине, — холодно отчеканила Владу, который уже успел подойти к нам.
Громов сделал резкий шаг навстречу, и не думая ни секунды, я спустила курок. Оглушающий выстрел в землю и он снова испуганно отступил на шаг.
— Не двигайся!
— Ты с ума сошла? Что происходит? Агата, ты заодно с Турским?! — назвал фамилию моего мужа, но я и не думала отвечать.
Я столько лет представляла в своей голове этот момент. Столько раз репетировала речь, зная что скажу, когда предоставится возможность. Но сейчас переступив черту финиша и получив желаемое, я не чувствовала ни грамма радости. Долгожданное облегчение не настигло даже сейчас. Убийственной силы груз казалось уже мечтал раздавить. С каждой секундой мне становилось лишь больнее. Месть превратилась лишь в ненавистную горечь, а меня тошнило от себя же самой.
— Пять лет назад ты убил здесь моих родителей, — и я не знаю сколько точно раз я мечтала глядя ему в глаза сказать
