что в определенном сотрудничестве были заинтересованы и Франция, и Россия. В тот же день, 11 (23) февраля, еще не зная о состоявшейся в Париже беседе, Нессельроде подал на Высочайшее имя мемуар, в котором предупреждал об невозможности союза со Второй империей. Ценой сотрудничества с Наполеоном III могло быть лишь согласие на реализацию его планов относительно левого берега Рейна, то есть фактически на совместные действия против Пруссии — единственной на том момент не враждебной России державе. Естественно, что русский канцлер не считал подобную комбинацию возможной.
«Сверх того, — продолжал он, — со времени раздела Польши между Россией, Австрией и Пруссией существует взаимоохранение интересов, соблюдение коего из этих трех держав, наинеобходимее именно для нас. Польское восстание послужило достаточным тому доказательством. Да и в последнее время, коалиция, вызванная под предлогом восточного вопроса, не угрожала ли сплотиться еще сильнее приобщением к нему и вопроса Польского? Итак, прежде чем стать в разрыв с политической системой, которой держались не по особому предпочтению или по блажи, а по непреодолимой силе принципов и обстоятельств, мы должны хранить в уме, что на почве политики всякое тесное сближение равносильно обязательству. Но, кроме того, не представляется ли неосторожным и несвоевременным основывать политическую систему на тесном союзе со страной, которая с 1813 г., и помимо всех европейских гарантий, была поприщем трех революций, одна другой неистовее и демократичнее, среди которых обрушились в 24 часа две династии, тверже, по видимому, установленные, чем наполеоновская. В заключение повторим уже сказанное: в разумных интересах России, политика наша не должна переставать быть монархической и антипольской. Этим двум основным началам должно быть подчинено наше сближение с Францией, как средство к тому, чтобы расторгнуть сплотившуюся против нас коалицию и не допустить ее пережить войну. Сближение это может со временем перейти и в более тесный союз, но лишь в том случае, если бы того потребовали благоприятные обстоятельства».
Илл. 97 Участники Парижского конгресса 1856 года
12 (25) февраля 1856 г. начал работать Парижский конгресс, в котором участвовали Англия, Франция, Сардиния, Турция, Австрия, Пруссия и Россия. Орлову и Бруннову удалось использовать противоречия между победителями и на основе некоторого сближения с Францией добиться смягчения условий мира. Победа коалиции была очевидной, однако до планируемого разгрома России было весьма далеко, и поэтому ее потери отнюдь не соответствовали ожиданиям союзников. Конгресс начинался тяжело, дискуссии были весьма трудными. Когда англичане столкнулись с требованием России оставить Карс в случае исправления границы в Бессарабии, они пришли в ярость. В конечном итоге всем пришлось идти на уступки. Глава британской делегации Дж. Кларендон заметил: «Я предпочел бы скорее лишить себя правой руки, чем подписывать этот договор». Несколько раньше, 11 марта, так же скептически высказался и Наполеон III: «Жертвы войны не были в соответствии с теми выгодами, которые можно было из нее извлечь». И тем не менее Парижский мирный договор был подписан на заключительном заседании 18 (30) марта 1856 г., в годовщину сдачи Парижа союзникам в 1814 г.
Парижский трактат состоял из 35 статей и присоединенных к трактату конвенций о Проливах, Аландских островах и о числе русских и турецких легких военных судов на Черном море. Карс возвращался Турции (ст.2) в обмен на Севастополь и другие города, захваченные союзниками в Крыму (ст.3). Участники договора обязались сохранять независимость и целостность Оттоманской империи (ст.7), в случае возникновения «несогласия» между участниками договора и Турцией предполагалось посредничество остальных для того, чтобы избежать столкновения (ст.8). Черное море объявлялось нейтральным (ст.11) с запрещением России и Турции иметь арсеналы и военные корабли, за исключением необходимых для сторожевой службы (ст.12–14) (по 6 паровых водоизмещением по 800 тонн и 4 других по 200 тонн). Судоходство по Дунаю переходило под контроль международных комиссий (ст.17), Россия обязывалась не возводить укреплений на Аландских островах в Балтийском море (ст.1 Приложения), передавала княжеству Молдавия часть южной Бессарабии, теряла монопольное право покровительства над Дунайскими княжествами (ст.21), автономия которых, а также и Сербии гарантировалась договором (ст.22–24; 28). Кроме того, в договоре содержалось и упоминание о хатт-и хумаюне 1856 г. (ст.9), что в известной степени делало его положения более обязательными для султана.
Александр II известил о договоре страну манифестом «О прекращении войны», изданном 19 (31) марта 1856 г. Император счел необходимым особо подчеркнуть, что декларированные его отцом задачи войны были решены (имелся в виду хатт-и хумаюн 18 февраля 1856 г.). О потерях, вызванных войной, говорилось в обтекаемых формулировках: «Будущая участь и права всех христиан обеспечены. Султан торжественно признает их, и вследствие сего действия справедливости, Империя Оттоманская вступает в общий союз государств европейских. Россияне! Труды ваши и жертвы были не напрасны. Великое дело совершилось, хотя и иными, непредвиденными путями и мы ныне можем с спокойствием в совести положить конец сим жертвам и усилиям, возвратив драгоценный мир любезному Отечеству Нашему. Чтобы успокоить заключение мирных условий и отвратить, даже в будущем, самую мысль о каких-либо с нашей стороны видах честолюбия и завоеваний, мы дали согласие на установление некоторых особых предосторожностей против столкновения наших вооруженных судов с Турецкими в Черном море и на проведение новой пограничной черты в южной ближайшей к Дунаю части Бессарабии. Сии уступки не важны в сравнении с тягостями продолжительной войны и видами, которые обещает успокоение державы, от бога нам врученной». Строго говоря, русские потери в Южной Бессарабии ограничились 21 казенными поселениями, большая часть жителей которых предпочла переселиться за Дунай в Россию.
Очевидно, возможности, которые имела русская политика на Востоке вообще и в районе Балкан в частности если не в 1856 г., то в обозримом будущем, по-прежнему вызывали подозрения у победителей, и для охраны нового политического порядка в Европе 3 (15) апреля 1856 г. между Англией, Францией и Австрией был подписан договор, гарантировавший соблюдение Россией условий Парижского мира («Крымская система»). 5 (17) апреля, еще не зная об этом, Нессельроде писал Орлову: «Мирный договор, заключенный в Париже, положив конец войне и, следовательно, коалиции, образовавшейся против России, оставляет нас — не надо скрывать это от себя — в неизвестности относительно наших будущих отношений. После испытаний пережитого кризиса России нужно собраться с силами и стремиться к тому, чтобы исправить бедствия войны совокупным развитием своих внутренних ресурсов. В течение неопределенного периода времени внешняя политика России должна содействовать выполнению этой спасительной и благодетельной задачи, устраняя возникновение каких-либо препятствий извне. Эта идея и должна быть по необходимости положена в основу нашей политики, и на ее осуществление должны быть направлены усилия всех агентов императора. Какой бы простой
