снова надел их и негромко сказал:
— Не мог не приехать, когда узнал о сегодняшнем вашем событии. Полина Витальевна мне как родная была. Стихи писать она меня научила. С тех пор и пишу. Я всегда читал ей свои стихи. Она говорила: «Пиши не только о том, что глазами видишь, а о том, что сердце задело». Очень задело, не могло не задеть. Если вы не против, я прочитаю ей свои самые последние стихи… Она поймет, почему… Если вы не против…
— Читай, — разрешил Иван.
Поэт закрыл глаза и неожиданно громко, голосом совершенно непохожим на тот, которым он только что говорил, стал читать:
Глаза закрою — вижу родину, Которая на дне морском, И за деревнею поскотину, И отмель с розовым песком. Глаза закрою — избы вижу я На берегу реки моей, Амбары вижу, стену рыжую С инициалами парней, Которые ушли с фашистами В лихое время воевать. Пусть эти стены стали мшистыми, Но буквы все-таки видать. Глаза закрою — вижу сосны я В моем таком родном бору, И на лугах отавы росные, И я росинки в горсть беру. Глаза закрою — вижу поле я: Вот здесь пшеница, там — ячмень… Как хорошо в полях, тем более — В погожий августовский день. …Глаза открою — вижу «море» я И по нему — «девятый вал»: А Родина — уже история… Зачем глаза я открывал?
Заплакали сразу несколько женщин. Мужики промолчали, молча окружили гроб, подняли и понесли к машине. Смолин отдал почти не тронутый стакан и, не двигаясь с места, долго смотрел им вслед.
Гроб поставили в кузов на пихтовые лапы, закрыли борт. Поэта и Клавдию усадили в кабину, остальные полезли в кузов. Иван оглянулся на оставшегося на кладбище Смолина, постучал по крыше кабины. Машина стронулась с места.
Свадьба
Смолин все с тем же рюкзаком и ружьем за плечами вошел в свой дом и остановился в недоумении. Собранные и упакованные к перевозке вещи, до того в беспорядке сваленные где попало, сейчас были аккуратно сдвинуты к стене и покрыты половиками. А посредине большой опустевшей комнаты стоял большой богато уставленный бутылками и закусками стол. Стулья чинно стояли вокруг стола. А в доме не было ни души. Смолин заглянул в соседнюю комнату, обошел стол, ковырнул вилкой аккуратно уложенную в блюдо селедку, съел кусок. Снял куртку и сел в ожидании во главе стола. Он уже все понял. И действительно, скоро загудели под окнами машины, послышались голоса, смех, зачастила, задыхаясь в не очень умелых руках, гармошка. В дом входила свадьба. Первыми вошли жених с невестой и остановились, в смущении глядя на сидящего за столом Смолина. Следом вваливались гости и тоже смолкали. Наконец стало совсем тихо.
— Интересное дело, — сказал Смолин. — А мне что делать прикажете? Как я себя в этой ситуации вести должен?
— Молодых поздравить, Павел Егорович. Это прежде всего по обычаю. — Из-за спин гостей появился Илья Жернаков, парторг совхоза.
— Илья! — поднялся навстречу Смолин. — Не догулял, примчался…
— Догуляешь тут. Как отписали мне про ваши перемены, ну, думаю, какой там к чертям полосатым отдых. Ноги в руки и до дому. Представил себя на твоем месте, веришь — спать перестал. А ты, я смотрю, и поохотиться успеваешь, и молодых привечаешь. Узнаю Смолина…
— Н-да… — замялся Смолин. — Поспеешь тут… Видал красавцев? — Кивнул он на молодоженов. — Не успел хозяин за порог, они за пироги да за свадебку. Выживают, понимаешь. На все четыре стороны.
— Не греши, Павел Егорович, — выступила вперед Галина мать, теперь уже законная теща Василия. — Мы по твоему слову все рассчитали. Сказал — третьего дня вернешься, так и собрались. Все знают, раз сказал, значит будешь. А что здесь расположились, так это мы свадьбу только. У тебя сейчас просторно, будет где поплясать да песни поорать. А потом и до дому подадимся.
— Честное слово, Павел Егорович, без вас бы не начали, — встряла Галя. — Мы вас еще с сельсовета увидали.
— А ты, жених, что молчишь? — спросил Смолин.
— Так я, это самое… Вы мне теперь как отец. Даже и не думал, что без вас.
— Видал сыночка… — сказал Смолин Илье, но все заметили, что он растроган. — Ну, а отсюда вас кто гонит? Места мало?
— Так это самое… Вы же вроде уезжать собрались.
— Уезжать… Что, я избу за собой потащу?
— Не потащите.
— Хотя, честно говоря, жалко. Смотри, какие хоромы. Не жалел батя труда своего.
— Да мы её в два счета… — пообещал Василий. — На бережку поставим.
