волжской воде. Экипаж очень маленький и состоял из четырёх человек: капитана, механика, помощника и, конечно, матроса.
До 1942-го года Николай жил в районе бывших «Балкан», расположенном в северной части города Сталина. Это рядом со зданием очень внушительной мельницы, построенной поволжским немцем Александром Гергардтом. После революции, у капиталиста её отобрали, а ближе к тридцатым годам, назвали в честь революционера Константина Грудинина.
— Вы может быть, даже не знаете, — сказала дальше старушка: — но супротив Сталинграда всегда находилось несколько крупных посёлков: Верхняя, Средняя и Нижняя Ахтуба. Плюс ещё целый десяток небольших деревень.
Многие люди жили здесь постоянно, а работали на той стороне, на огромных заводах. Всех нужно было возить через Волгу. Вот и гоняли баркасы в качестве обычных паромов.
Как только фашисты вышли к окраинам города, они стали бомбить все кварталы. Центральные районы были сильно разрушены в течение суток. Те, кто не погиб при обстрелах, бросили всё, что у них там имелось, и перебрались на левую сторону.
Николай вместе с семьёй переехал ко мне. Живёт теперь здесь, а ходит каждый день на войну, как к себе на работу. Вернее сказать, он постоянно на фронте и лишь иногда, на пару часов, вырывается к престарелым родителям.
Ведь кроме своих стариков, ему нужно проведать семью и передать им продукты, которые выдают в пароходстве. Очень часто машины с провизией гибнут в пути. Пайки не доходят до речников и они вместе с семьями остаются с пустыми кастрюлями.
Все мы уже целый месяц питаемся впроголодь, чем только придётся. Собираем зерно, что выносит водой из потопленной баржи. Оно наполовину с песком и, как его только не мой, всё равно хрустит на зубах.
В основном едим рыбу, оглушенную частыми взрывами. Но для того, чтобы её подобрать, нужно топать к реке, а там сейчас сущий ад, пришедший из преисподней на землю.
По правде сказать, — продолжала старушка: — здесь ненамного спокойнее, чем на самой переправе. Оба берега Волги каждый день подвергаются авиационным налётам и артиллерийским обстрелам.
Дома в нашем посёлке горят один за другим. Скоро и до моего небольшого двора дойдёт своя очередь. Придётся вырыть землянку, как сделали все погорельцы и жить в тёмной норе, словно слепые кроты. Если, конечно, уцелеем при взрыве?
Фашисты желают стереть город Сталина с лика земли и бомбят его круглые сутки. Лишь иногда выдаются минуты такие же тихие, как, к примеру, сейчас. Я думаю, это всё объясняется не добротою наших врагов.
Скорее всего, пушкари и лётчики фрицев далеко не железные. Наверняка, они тоже сильно устали. Нужно всем отдохнуть, а заодно, почистить орудия, залить бензин в самолёты и заправить их бомбами.
Женщина вдруг замолчала на короткое время. Тяжко вздохнула и тихо продолжила: — По словам Николая, после двадцать третьего августа, всё в городе было разрушены. По всей округе уже не осталось ни одного не разбитого многоэтажного дома.
Уцелело лишь несколько зданий, построенных в центральных районах. Однако, они пострадали так сильно, что там торчат одни обгоревшие остовы. Мельница тоже, пока что на месте. Она возвышается над полем развалин, как большой памятник людскому безумию.
Двор, где долгие годы жил Николай, находился недалеко от берега Волги. Здание мельницы стоит между ним и фашистами. Оно защищает хибарку от артиллерийских обстрелов и принимает удар на себя. Благодаря этой странной случайности, стены частного дома всё ещё пребывают в сохранности.
Каждый день, по несколько раз, Николай плывёт через широкую реку. Он прорывается сквозь плотный фашистский огонь и с тревогой смотрит туда, где провёл свою молодость.
Смотрит сквозь дым и пыль от разрывов и горестно думает: — «Как там мой маленький дом? Надеюсь, в порядке?» — увидев, что здание ещё не разрушено, он облёгчённо вздыхает: — «Жив, пока что курилка! Значит, и мы ещё повоюем!» — говорит он себе и направляет баркас к пристани шестьдесят второй переправы.
— А по каким часам ходит паром? — спросил вдруг майор.
— Все работают круглые сутки. Причём, в двух направлениях. — сообщила старушка: — Используют любые суда, какие могут найти — рыбачьи лодки, баркасы и баржи.
Непрерывным потоком везут в Сталинград регулярные части и снаряженье для них. Назад доставляют увечных бойцов и тех местных жителей, что ещё не успели уехать из города.
Круглые сутки над переправой летают самолёты фашистов. Они стреляют из пулемётов по всем судам без разбору. Совершенно не смотрят на то, кто сидит на маленьких палубах. Здоровые там солдаты с оружием, или же бабы с детьми, да старики со старухами.
В первую очередь, фрицы охотятся за крупными баржами, на которых везут в Сталинград боеприпасы, горючее, тяжёлую технику и сотни людей. Но, кроме них через реку плывёт много баркасов, катеров и вёсельных лодок.
К счастью, у фрицев нет столько сил, чтобы разбить каждое плавучее средство, что идёт по воде. Поэтому, небольшие судёнышки чаще проскакивают сквозь завесу огня.
В течение первой недели, Николай сделал множество ходок через широкую Волгу. Он был под постоянным обстрелом, но ему чрезвычайно везло. Вокруг гибли солдаты, плывшие в Сталинград, или бедные беженцы, желавшие выйти из зоны боёв. Бомбы падали рядом с его теплоходом. Осколки косили людей, стоящих на палубе, в том числе, и членов его скромной команды.
Как рассказал сослуживец моего Николая — вздохнула старушка: — три дня назад, «Ерик» шёл к правому берегу. В который раз, он вёз осаждённым бойцам ящики с большими снарядами.
В облаках появился бомбардировщик фашистов. «Лапотник» завалился на бок и устремился к воде. От крыла отделилась тяжёлая бомба. Мелькнула стремительной тенью и упала возле правого борта.
Раздался оглушительный взрыв. К небу поднялся фонтан горячего пара. Горячие осколки железа полетели в разные стороны. Часть из них, врезалась в штабель из ящиков. Несколько штук перерубили верёвки, которыми его крепко связали.
Все члены экипажа были заняты делом. Моторист и помощник возились с чихающим дизелем. Матрос находился на крыше маленькой рубки и всё время стрелял из пулемёта по самолётам нацистов.
Тогда Николай закрепил капитанский штурвал, чтобы корабль не сошёл с нужного курса. Выскочил из надстройки на палубу и быстро связал перебитые тросы.
Рядом с баркасом раздался другой громкий взрыв. Туча осколков яростно свистнула в воздухе. Пара из них тут же попала в моего родного сыночка. Они сбили Коленьку с ног, и швырнули болезного в реку. Хорошо, что матрос разглядел, как его командир оказался в воде. Он спрыгнул с рубки и вызвал из трюма обоих механиков.
Не обращая внимания на тысячи пуль, падавших
