Степановича. Безусловно, тяжело всю жизнь терпеть хромоту и ограничивать себя во многом. – И не отказывайтесь от кадрили, поверьте, я смогу вас поддержать в нужную минуту.
Оля счастливо улыбнулась, коротко вздохнула и тихо произнесла:
– Благодарю вас.
Дорога утомила Николая Степановича. Вернувшись домой, он сразу отправился в кабинет, где, вооружившись газетами и чаем с медом, погрузился в чтение. Алексей ему нравился все больше и больше: чуткий, внимательный, явно не пройдоха, который, увлекшись азартными играми, может спустить состояние на ветер. И, кажется, Олюшка ему нравится… Как вовремя и с пониманием Алексей пригласил ее на польку и кадриль. Не пустоголовый юнец какой-нибудь! И к тому же речь идет о внуке друга… Тут и думать нечего. Пусть встречаются чаще, а там все устроится.
Распустив волосы, Соня некоторое время стояла около зеркала. Она одна, и никто не помешает вспомнить прикосновения рук и слова… «Я увидел тебя у Платоновой и глазам своим не поверил… Хотел растолкать всех к чертям собачьим, схватить тебя и унести прочь. Не смей плакать. Ты никогда не должна плакать».
– Не буду, – прошептала Соня и прижала ладонь к щеке. – Совсем у тебя борода не колючая…
Послышались торопливые шаги, и она обернулась.
В комнату зашла Оля и плотно закрыла дверь. В ее зеленых глазах застыл лед, хотя лицо оставалось спокойным, будто ничто не беспокоило душу. Вздернув подбородок, она несколько секунд постояла молча, затем усмехнулась, сделала пару шагов вперед и сказала:
– Наверное, я сейчас буду говорить долго, но ты меня уж выслушай. Еще несколько дней назад, я полагала, что Александр – это именно тот молодой человек, который мне нужен. Но вот… – она развела руками, – я даже не вспоминаю о нем. В один миг он перестал для меня существовать. И знаешь почему? Потому что теперь я знаю, что такое настоящее чувство. Мне не нужен никто кроме Алексея. И это серьезно. Думаешь, я не видела, как Александр глядел на тебя? Видела. И я не допущу повторения этой истории. А сейчас все намного хуже… – Ее щеки вспыхнули от ненависти, пальцы сжались в кулаки. – Впрочем, я обещала себе проявлять сдержанность. Нет, я не позволю тебе украсть мое счастье. – Оля нарочно медленно подошла к столу и провела пальцем по гладкой столешнице, рисуя простенький узор или букву. – Ты влюблена в Алексея, не отрицай. Ты смотрела на него украдкой много раз, я видела. Не знаю, что и когда ты ему наговорила, а только… – Замолчав, Оля резко развернулась и холодно произнесла: – Запомни хорошенько: ты не нужна ему. Совсем не нужна!
Слова стрелой вошли в сердце, у Сони перехватило дыхание и онемели губы. Будто тысячи тончайших иголочек проткнули кожу.
Чувства к Лешке Соловью – это то тайное, необходимое, бесконечное, нежное, доброе, родное, что есть у нее. Как потерять или как отдать его улыбку, шепот, крепкие объятья, смех?..
«– Надеюсь, мы теперь будем видеться часто. Обещаешь?
– Обещаю».
Она была осторожной. Да она даже себе не смела признаться в чувствах! Как же могла заметить Оля?..
– Я не понимаю, почему ты так разговариваешь со мной, – ровно ответила Соня, не двигаясь с места.
– Потому что ты – никто. Маленькая замарашка из магазина. – Оля презрительно фыркнула. – И ты не смеешь ни на что претендовать. Алексей будет моим. Я хочу выйти за него замуж. И пусть все видят, какой у меня муж, и завидуют. Он не такой, как другие, а в сто раз лучше.
«Да, он не такой, – мысленно согласилась Соня. – Он тоже, как и я, знает, что означают холод, голод и одиночество. И он самый лучший».
Но она ни за чтобы не стала обсуждать Лешку Соловья с Олей. Наоборот, все слова о нем мгновенно окаменели, точно душа пыталась защитить самое дорогое. Вырвать из груди – невозможно, только если приглашать отчаянную погибель.
– Что же ты молчишь? – с вызовом спросила Оля.
– Мне нечего тебе сказать.
– Я не отдам Алексея, ясно? Я сделаю все, чтобы ты исчезла из его жизни. Как вообще ты могла подумать, что он полюбит тебя? Как смела смотреть в его сторону?
Не дожидаясь ответов на вопросы, оставив дверь распахнутой, Оля решительно вышла из комнаты. Она шла, хромая, так быстро, как позволяла правая нога. Ненависть душила, перед глазами все всплывал и всплывал образ Алексея.
Как он смотрел на Соню…
Каким светлым был его взгляд при этом…
«Не отдам, не отдам, не отдам!»
Около кабинета дедушки Оля остановилась, взялась за массивную ручку двери и успокоила дыхание. Нет, чувства к внуку Льва Григорьевича Муромова – не каприз. Душа переворачивается, зовет и требует следующую встречу. И танец, и прикосновения, и главные слова…
– У Алексея есть только один недостаток, – прошептала Оля. – Он богат, и ему совершенно не нужно мое состояние.
Глава 22
Матвей подхватил меня на руки и понес к берегу. Шок настолько завладел и сознанием, и телом, что я потеряла дар речи, и замерла, точно маленькая птичка, опасающаяся абсолютно всего: и ветра, и дождя, и снега. И к тому же не представляющая, по какому маршруту отправит ее судьба в следующий момент.
– Ну что, отважная девчонка, пойдем пить чай? – мягко с улыбкой спросил Матвей. – Расскажешь, как очутилась здесь.
Его отношение поменялось резко, и невозможно было не заметить этого. Теперь я стала той самой Динкой, с которой надо возиться и о которой необходимо заботиться. Я превратилась в младшую сестру, и мне уже предлагался не бокал красного или белого вина, а чай.
– Когда ты узнал меня? – наконец спросила я. Вопрос прозвучал тихо, но Матвей услышал.
– Как только ты назвала свое имя, то есть почти сразу. Ты зашла в домик, и я почувствовал, что мы ранее встречались, оставалась малость – лишь вспомнить.
Значит, с первого дня Матвей вел свою игру… Он пытался меня смутить, зацепить, чтобы я перестала увиливать от правды, призналась, кто я, и объяснила свое загадочное появление в дачном поселке «Озерное». Не могла же я свалиться ему на голову просто так. А если скрываю наше знакомство, то получается: дело нечисто.
– Ясно…
Матвей поставил меня на траву, заботливо отжал мокрый край тельняшки, и вода тонкими струйками потекла по моей ноге. Подхватив вещи и удочку, сунув ноги в кроксы, он посмотрел на меня, щурясь от солнца, и спросил:
– Тебя, наверное, моя мать прислала?
– Нет, – удивилась я и покачала головой.
Но стоило ли удивляться, если мать Матвея была против его отношений с Кристиной, и, скорее всего, сейчас она вновь пыталась оградить
