он потерян... Так же, как и Стальгорн».
-Дал слово... Верно, — сбегав обратно в дом и перевернув все полки, я отыскал искомое, что поможет мне в моей задумке, — если дал слово, то нужно его держать. Несмотря ни на что.
Кивнув собственным словам, я принял для себя решение, что навсегда изменило мою жизнь.
Выйдя обратно под взор всех честных дворфов, я набрал из ближайшей бочки воды, присаживаясь на землю в ровный круг из расступившейся подальше от дома толпы.
Обмакнув ладонь в воду, я размазал специальную мазь по всем волосам, густо покрывая ей всю макушку.
Вокруг послышались первые шепотки, а несколько женщин неверяще прятали губы, успокаивая детей. Старики досадно свешивали головы, понимая, что я хочу сделать. Они не одобряли и не судили, лишь принимали такой поступок.
Из-за пояса выскользнул кинжал, сжимаемый твёрдой рукой. Простой и надёжный, доставшийся мне после битвы за крепость Тол Барад. Когда-то им владел неплохой парнишка, чья семья, по его рассказам, сейчас живёт в предместьях Стромгарда.
Последний раз взглянув на лезвие, я без сомнений пустил его в ход, сбривая волосы под корень, оставляя лишь чистую голову.
За спиной послышались шаги. Не такие, каких ждёшь от проигравших, это были шаги уверенных и жаждущих мести.
Рядом со мной присело несколько других мужчин, что стали повторять за мной. Один за другим они садились вокруг, выбривая всё, кроме бороды и бровей.
-Kazak Dammaz!(Война и отмщение!)
Скупой хор голосов раздался в обрушившейся тишине, повторяя за мной сказанные слова. Старики скупо кивали, пока молодые беззвучно раскрывали рты.
-Uzkul Dammaz!(Отмщение за погибших!)
Мы говорили увереннее, жёстче, будто бы с волосами отсекая от ебя сомнения и последние крохи жалости к нашим врагам.
С помощью другого дворфа я обмыл лицо, убирая остатки вязкого геля. Меня накрыла тень, а за спиной застыл силуэт одного из воинов.
-Stalgorn Dammaz!( Отмщение за Стальгорн!)
Ударами грома мы выговаривали слова клятвы, которой посвятим долгие годы, а может и всю жизнь.
Перехватив кинжал за лезвие, я передал рукоять назад, сжимая зубы и приготовившись к боли. Но это было ничто по сравнению с тем, что испытывала моя душа.
Тонкая полоска стали легко рассекала кожу виска, уходя дальше за ухо, вырезая аккуратные надписи на древнем языке дворфов. Струйка крови стекала вниз, окропляя руки, тем самым подтверждая древнюю клятву мщения, от которой меня избавить сможет лишь смерть.
Последние слова больше походили на падение скалы. Столь громко и яростно они были произнесены, что заставили всех невольных свидетелей нашего поступка отступить на пару шагов.
-Kaz Modan Dammaz!(Отмщение за Каз Модан!)
Глава 22
«Южная часть континента является настоящим рассадником,
Полным врагов для всех честных существ.
Начиная от банальных троллей,
Которых в достатке в любом лесу,
Заканчивая гнолами, гоблинами, мурлоками
И дворфами-отступниками.
А с приходом Орды и уничтожением Штормграда
Количество всей этой нечисти увеличилось в разы,
Ещё долгие годы после войны
Мешая жить простым людям».
Высекая искры, я медленно и ритмично проводил точильным камнем по лезвию топора. Широкая полоска стали притягивала взгляд, помогая держать горячий нрав в узде.
Напевая себе под нос, полностью погружаясь в процесс, я точил и точил топор, изредка поливая прохладной родниковой водой кромку, чтобы смыть остатки металлической пыли.
Мои шершавые и загрубевшие руки крепко держали рукоять. Напрягая мышцы, больше похожие на высеченные из камня образы, я вертел топор в руках, ласково потряхивая его, примериваясь к весу в руках, что почти не ощущался.
«Столько воды утекло... Когда я в последний раз создавал что-нибудь новое, а не разрушал..?».
Прошло уже полгода с того момента, как мы принесли свою клятву. Долгие, кровавые, наполненные смертью и болью месяцы, где с каждым днём появлялось всё большее количество обещаний, которые, казалось, никогда не закончатся.
Каждая новая смерть должна была быть отомщена. Бесконечный, неразрывный круг, в котором мы заняли роль одной из спиц.
И это колесо яростно крутилось, торопясь навстречу собственному разрушению, пока мы и ордынцы рубили друг друга в капусту, взывая к собственным богам и предкам.
Но мы ни о чём не жалели. Ярость бурлила в крови, не только у нас, но и у проклятых зеленокожих.
Сплюнув на землю от воспоминаний об этих мерзких тварях, с трудом смог взять себя в руки, напевая незамысловатый мотив песни, которая теперь стала популярна среди выживших Стальгорна.
Мой голос теперь не был полон радости и жизни, как иногда говорила Сарандиэль. Теперь лишь грубый бас, горе и хрипотца, что сопровождали меня всегда и везде... Как впрочем и большинство из нас.
-Родгирн. Пора.
Немногословность стала вторым спутником, повсеместно с мрачностью и угрюмостью. Ни один из Мстителей — тех, кто принёс клятвы, не радовался по пустякам, не пел с остальными весёлые песни и больше не пускался в пляс, своими улыбками озаряя остальных.
Мы были похожи на те старые статуи, древние памятники, о которых все позабыли, и лишь редкие птицы навещали их, чтобы свить гнездо и прочирикать свою трель.
Поднявшись с места, похрустел затёкшей шеей, наслаждаясь потоками свежего воздуха, принёсшего прохладу вспотевшему и разгорячённому телу, а главное, разогнавшему смрад мёртвых тел.
Под ногами раздался стон, когда я, встав в полный рост, переступил пару раз.
Недобитый орк без обеих рук и с раскроенным черепом всё ещё был жив каким-то непонятным мне образом.
Его грязные, спутавшиеся патлы разлетелись широким веером, а выбитые
