мелькнуло у неё в голове.
– Вот, видите, я же вам говорил, здесь дочка моя и внучка, – заговорил дед Архип на ломаном немецком. – Внучка третий день уж лежит в лихорадке. Никак не выходим.
Один немец подошёл к кровати и дулом автомата небрежно сдвинул с Шуры одеяло. Девушка, оставшись в одной рубашке, снова затряслась и заметалась в кровати. Немец несколько секунд что-то обдумал, затем убрал автомат и кивнул. Лиза поспешно вернула одеяло на место и плотнее укутала Шуру. Немцы потоптались ещё с минуту, огляделись, что-то сказали деду Архипу и ушли.
Лиза вышла из комнаты вслед за стариком. Он, как ни в чём не бывало, снова стал возиться у печки. Лиза присела на скамью и сказала:
– Они искали нас.
– Я знаю, – весело ответил дед Архип.
– Как только Шура немного поправится, мы сразу же уйдём отсюда.
– С чего бы это? – удивился старик.
– Они могут опять прийти. Зачем вам это? Вместе с нами и вас заберут.
– Что за глупости ты говоришь, Лизавета?! Будете здесь столько, сколько надо. Мой дом – ваш дом. Видишь, не зря я всё-таки столько лет на свете живу. Вам с Александрой сгодился.
– Спасибо вам, дядя Архип, – сказала Лиза, – спасибо, что спасли нас и не выдали.
– Тьфу ты, совсем сдурела, баба, – плюнул дед Архип. – Кому не выдал? Фашистам?! А разве ты выдала б?
– Я – нет. Но другие…
– Вот именно. А до других дела нет! И хватит об этом. Иди, поспи немного. А то невесть что городишь от недосыпа. Всё, иди, Лизавета. Ступай.
Лиза с благодарностью и теплотой посмотрела на деда Архипа.
– Меня отец так звал, Лизаветой, – сказала она и пошла в комнату к Шуре.
Лиза прилегла на кровать рядом с дочерью, чтобы вздремнуть минут десять–пятнадцать, и тут же провалилась в тяжёлый глубокий сон. Слишком много всего произошло за последние два дня.
Много трудностей ещё ждало впереди. И наступление нашей армии, и в августе последние жестокие бои за Харьков, и освобождение – какой ценой оно достанется. И возвращение домой. И было ли куда возвращаться? Всё это ещё только будет. А пока Лиза спала глубоким сном без сновидений, обнимая свою дочь Шурочку.
Глава 11.
1.
Октябрь 1942 года. Германия.
На центральный вокзал Берлина прибыл эшелон с пленными из Советского Союза. Было около восьми часов утра, а на перроне собралось уже много народу – фермеры, земледельцы, немецкие фрау, которым привезли бесплатную рабочую силу. Утро было пасмурное, холодное, моросил мелкий колючий дождь.
Полицаи открыли грузовые вагоны, вытолкали людей на улицу и выстроили в несколько рядов вдоль всего перрона. Половина ещё оставалась внутри вагонов – места всем не хватало.
Рая с Верой вышли, щурясь на яркий свет. Больше суток они ехали в полной темноте, глаза отвыкли от дневного света. Рая растерянно озиралась по сторонам, пытаясь понять, что будет дальше. Она крепко прижимала к себе младшую сестру, так что, если бы кто-то решил разнять их, то пришлось бы отдирать вместе с кожей.
И тут началось что-то невообразимое. Словно сошедшие с картинок исторических книг работорговцы предлагали покупателям свой «товар» – живых людей. Немцы подходили, осматривали молодых людей, отбирали себе работников. Кто-то брал сразу несколько человек, кому-то хватало одного – двух. Одни уходили, уводя за собой свой «товар», другие приходили им на смену. По мере того, как ряды пленных редели, полицаи выгоняли из вагонов оставшихся.
Эта экзекуция продолжалась уже больше часа. Немцев, желающих получить себе в хозяйство бесплатных работников, оставалось всё меньше, а привезенных пленных было ещё много, больше тысячи. В их числе продолжали оставаться и Рая с Верой.
По рядам пронёсся шёпот, что оставшихся невостребованными людей отправят на фабрики и заводы. И это ещё в лучшем случае. Был более жуткий и безнадёжный вариант – концлагерь. Это страшное слово «концлагерь», оно было знакомо каждому. Было страшно уже просто произносить его, кровь стыла при одном упоминании об этом месте.
Немецкие фрау выхватывали то одного, то другого, стоящего возле Раи, а на неё глядели совершенно равнодушно. Конечно, кого могла привлечь молодая девушка, невысокая, худая, совсем не производившая впечатления крепкого добротного работника. Рая с мольбой смотрела на проходящих мимо неё женщин, но тщетно: её будто бы не замечали. Надежда таяла с каждой минутой.
На перроне оставалось десятка три немок, не больше. Рая уже готовилась к худшему. И тут она вдруг увидела, как одна женщина что-то говорит полицаю и указывает в их сторону. Сердце Раи радостно подпрыгнуло. Но она никак не ожидала того, что произошло в следующую минуту. Полицай подошёл к ним, молча разнял сестёр и повёл Раю за рукав к той женщине, с которой говорил секунду назад. Она обернулась и увидела Веру, растерянно глядевшую им вслед. Рая дёрнулась обратно к сестре, но полицай грубо рванул её обратно и передал в руки немки. Рая открывала рот, как рыба, вытащенная на берег, не в состоянии что-либо сказать, и только переводила молящий взгляд с немки на сестру и обратно на немку.
Вера сделал шаг в их сторону, но полицай вздёрнул на неё автомат и грубо рявкнул:
– Назад, русин швайне!
Вера испуганно отступила. Рая поняла, что ещё секунда, и их разлучат навсегда, и она больше никогда не увидит Верочку. А главное, она понимала, что её маленькую хрупкую сестру ждёт мучительная смерть в концлагере, потому что на фабрику её бы никто не взял. Тогда Рая бросилась на колени к ногам своей хозяйки.
– Битте, фрау, – просила она по-немецки сквозь рыдания, – заберите и её. Она моя сестра. Сжальтесь, прошу вас. Не дайте ей умереть страшной смертью.
В это время полицай приказал Вере вместе с остальными оставшимися заходить обратно в вагон. Утренняя экзекуция была окончена, на перроне не осталось ни одного желающего.
– Нет, – закричала Рая, протягивая руки, то в сторону уводимой сестры, то к немке, – не надо, прошу вас. Верните её, пожалуйста.
Женщина сжалилась над сёстрами.
– Стойте, – позвала она полицая. – Верните эту худенькую фройляйн. Я забираю и её.
Полицай остановился, недовольно скривившись, и отпустил Веру. Та подбежала к немке и упала на колени возле сестры. Они плакали и благодарили хозяйку за спасение. Полицай с отвращением отвернулся. Предыдущая сцена ему нравилась явно больше.
2.
Рая с Верой примкнули к группе отобранных немкой пленных, и двинулись все вместе вслед за своей хозяйкой. Всего их было пятеро.
Идя по улицам Берлина, Вера с открытым ртом глядела по
