дворе стоят три престола,
Радуйся, ой радуйся раю — сыне божий народился…
— Большая, а дура, — оборвал ее Васька. — А еще пионерка… Тот хоть маленький, — кивнул он на братишку, — в первый класс только пошел, а ты-то?..
— Во! — удивилась Танька. — Гляньте на него! — Она сжала крепко губы и широко раскрыла глаза — изобразила крайнее удивление. — Безбожник объявился! А сам?
— Сам! — обиделся Васька. — Когда то было?..
Мать услышала спор детей, бросила работу, выпрямилась.
— Бога не трогайте, — сказала она строго. — Его никто не видел и никто не знает, есть он или нет. Может, и есть, и, может, все видит и все слышит. Кто-то ж все это сделал или как? — Она развела вокруг себя руками.
— Природа, — быстро сказал Васька.
— А природу кто придумал? А звезды? — не унималась мать.
— Звезды… Звезды — то миры, а небо — бесконечность. Вон Разумовский рассказывал же…
— А те миры и ту бесконечность тоже кому-то надо сделать? Может, за бесконечностью он и живет. Не трогайте его, раз не знаете, не берите грех на душу, не накликайте беды, ее и так у нас хватает. И Разумовский твой — рази он был там? Книжки читал, а книжки разное пишут.
Васька задумался, не стал спорить: в самом деле — кто знает, что там, за этими звездами, и откуда они взялись…
А еще через день Васька вместе с Карповыми ребятишками и своими — Алешкой и Танюшкой — смотрел, как Карпо смолил кабана, и с удовольствием грыз вместе со всеми сначала хрустящий свиной хвостик, а потом такие же хрустящие свиные уши. Карпо для них не жалел ничего. Будто знал, когда у ребят терпение кончалось, — брал на вилы пучочек соломы, потом на них же подхватывал дымящийся комочек золы и держал на ветру, пока солома не вспыхивала пламенем. А когда солома воспламенялась, подносил ее к свиному уху и пропекал его как следует. Потом встромлял вилы в мерзлую землю, доставал из-за голенища нож и принимался скоблить. Очистит добела, взглянет на ребят, подмигнет — не догадываетесь, мол, для кого стараюсь? — и отхватывал по самый череп хрящеватое ухо и кидал его ребятам:
— Делите поровну!
Никита на правах хозяина делил ухо на шесть долей — никто не был в обиде, грызли с удовольствием, будто вкуснее никогда ничего не ели.
А тетка Ульяна, видя такое, ругала Карпа:
— Глянь! Я думала, он делом занимается — просмаливает голову как следовает, а он вухо детям поджаривал!
— А это не дело? — слабо оправдывался Карпо.
— Дак кончать же надо скорее. День на исходе, когда ж мы управимся? Унутренности надо до дела довести? Или как ты себе это думаешь?
— Успеем.
— «Успеем»! — передразнивала Ульяна. — Ты глянь — всего поросенка обкорнал: и сзаду и спереду. А рази они наедятся тем? Вот кончим, наварю — всем хватит…
— Да рази этим наедаются? Это ж забава ребятам, — развел руками Карпо.
Тетка хотела еще что-то сказать, но Карпо махнул досадливо ножом:
— Ах, ладно… Не галди… Иди лучче неси горячую воду, мыть будем. Ото скорее дело будет.
С поросенком управились поздно вечером. Васькина мать помогала кишки «разматывать», поэтому тетка Ульяна всех их пригласила на свежатину. Взрослые сидели за столом в горнице, а ребятам соорудили отдельный стол на кухне.
Ел Васька душистое мясо с картошкой и думал — вот бы каждый день так обедать! Да только не бывать этому, так, наверное, одни цари живут: по три раза в день едят мясо. И царь Николашка тоже, наверное, каждый день ел мясо с салом…
А про рождество Васька забыл. Только уже дома, когда спать ложились, мать напомнила. Она развернула сверток, полюбовалась свежей печенкой и кусочком сала:
— Во, и у нас на праздник будут пирожочки… Тетка Ульяна дала, спасибо ей. Разговеемся, как люди. — И понесла в чулан.
Васька ничего не сказал. Сытно было, хорошо и дремотно. Уснул, не успев поразмыслить над материными словами.
ВОИНСТВЕННЫЙ БЕЗБОЖНИК
Как ни обходил Васька стороной назло Ребриной кружок безбожников, как ни воротил от него нос — и в музыкальный записывался, и в «Умелые руки», — а все равно попал в него. Видно, правду говорят: свою судьбу ни объедешь, ни обойдешь…
Случайно забрел он к безбожникам да и увяз там.
Приближались весенние церковные праздники, и кружковцы все чаще и чаще выносили свою работу «на люди» — устраивали различные разоблачительные вечера. На один такой вечер, когда они под руководством учителя химии рассекречивали поповские хитрости с превращением воды в молоко и в вино, попал и Васька. Во все глаза смотрел он на восьмиклассницу Майю Хавикову — дочку химика, как она поднимала вверх, словно фокусница, два стакана с прозрачными жидкостями и тонкими струйками сливала их в одну колбу. Смешиваясь, две струйки превращались в темно-красное «вино». Потом она брала другие два стакана и снова лила «воду» двумя струйками в один сосуд. На этот раз смесь давала «молоко».
— Вот это да! — не выдержал Васька. — А попробовать можно?
Учитель улыбнулся, а Ребрина встала и строго предупредила:
— Гурин, оставь при себе свои вопросы и не пытайся сорвать вечер.
— Я ж не вина прошу, а молока. — Васька явно озорничал.
— Гу-ри-н!.. Предупреждаю!
Учитель сделал знак Ребриной, чтобы она успокоилась, пояснил:
— Конечно, ни «вино», ни «молоко» это пить нельзя. — И шепнул дочери: — Убери подальше, а то еще кто-нибудь глотнет… — И вслух: — Но вы видите: внешне это получается очень убедительно. Я понимаю, что вас такие фокусы не поразили, так как вы знаете: это обыкновенная химия. А вот ваших бабушек подобными опытами попы еще очень даже здорово дурачили. Или истории с плачущими иконами. Слышали, наверное? Так вот. Там использовались уже не законы химии, а законы физики. Сейчас мы вам продемонстрируем такое чудо. Ваня, пожалуйста.
Из-за занавески вышел Иван Костин — ученик седьмого «Б». Бровастый, суровый неулыба, Иван этот славился как самый сильный мальчишка в школе. У него были не по росту жутко огромные кулаки — они, точно кувалды, оттягивали ему руки по швам. Иван не знал, куда девать свою силу, и постоянно вызывал ребят на борьбу с ним. Но таких охотников находилось мало. Любимая шутка его была — подойти сзади, легонько ударить по плечу и сказать:
— Привет, кореш!
«Кореш» от такого «привета» сразу приседал, а Иван смеялся:
— Ну вот, и поздороваться нельзя!..
Васька очень удивился, увидев Ивана в роли фокусника-безбожника. Были бы это соревнования по боксу — тогда
