Ленни закончил обход. Полки с одеждой, кухня с грязной посудой, выстроенной горным рельефом, ванная с витком волос в сливе и куча таблеток, разбросанных по тумбочке, как леденцы. Под кроватью тоже никого. В одном из шкафов он обнаружил шеренгу костюмов, стройно висевших на плечиках. Сдается, именно Элмор отвечал за порядок в этом браке.
Лори продолжала лопотать себе под нос. Иногда она путалась и называла Хопса «ей». Все повторяла, что Тони «не заслуживала этого», или обвиняла во всем какую-то Пэт.
Ленни налил «Теда Купера», себе и ей. Женщины. Хлебом не корми, дай закатить истерику. Будто был повод.
Он пришел в себя от удара, мгновенно перекатился через голову и оказался на ногах. Тони Хопс неподвижно лежал в своем конце тупика. Широко открытые глаза смотрели в ясное небо. Дальше Кадиса пути нет. Позади него по выжженной зноем стене медленно сползала Лорелея Кравитц. Белая блузка, узкая юбка, все как он любил. И тяжелый магнум, дымящийся у ее туфель.
Ленни рванулся через проулок. Непонятная женщина, так похожая и так не похожая на его Лори, сидела на корточках. Ее трясло, голова поникла, волосы закрыли лицо.
– Прости, милый, – тихо сказала она. – Я не должна была приходить.
Она извинялась за то, что спасла ему жизнь. Это называется шоком. Кравитц подобрал револьвер, подхватил женщину и быстрым шагом направился домой. Всё другое было неважно.
***
Ленни расстегнул трексу и вынул чехол: бог знает, сколько он там бултыхался. Еще в башне сыщик перестал обращать внимания. «Тяжелый том. Впору колоть орехи», – сказал мистер Черноватый или мистер Толстопуз. В бычьей коже осталась дырочка, почти не заметная на темном фоне. Пуля прошила твердую обложку, полтора десятка листов и остановилась. Бедняга Тони так хотел устроить ему мучительную смерть, а в результате застрелил мультяшного Финна. Меткий выстрел: точно в голову.
Ленни прошелся по страницам. Смятый кругляш из меди и свинца покатился по паркету прямо к Лори. Та уже прикончила снифтер и теперь завладела бутылкой. Капли стекали на блузку, делая прозрачной тонкую ткань. Бледная кожа, кружевной лиф стягивает грудь. Металлический шнурок уходит за линию обзора. Ей нравились блузки, ему нравились блузки на ней. И все, что под ними.
Лори небрежно сидела на полу. Женственная, растрепанная, уязвимая. В ее позе было больше секса, чем могло бы, сделай она это специально. Он наклонился, чтобы подобрать пулю, совсем рядом. Она перехватила его взгляд. Распахнутая трекса открывала торс, иссеченный рельефом шрамов. Твердый, как если бы его отлили из стали. Недостаточно твердый для Динаполиса.
Их лица оказались непозволительно близко.
– Закурить есть? – хрипло спросил сыщик.
– Потом, Ленни, – мягко улыбнулась Лори и закинула руки ему на шею. Мир закружился в ее духах, холодных и колких, как льдинка в стакане виски.
Она прильнула всем телом, обвила собой, как омела обвивает дуб. Страстные, требовательные объятия. Измученный последними днями Кравитц не смог бы вырваться, даже если б захотел.
– Я не твой Ленни, – сбивчиво пробормотал он.
– Заткнись… Плевать…
Ее глаза полыхнули. Тонкие губы пахли янтарным виски.
– Теперь ты мой, – сказала Лори, прогнувшись под ним. Ее ладонь легко скользнула ему за ремень. – Мой, мой, мой, – повторяла она, как шепот волн, ласкающих далекий берег. Он сгреб ее и потащил в спальню. Дощатый домик покачивался на морской глади, и ветер замер в зеленых кронах.
***
– Неаполь, у моря, – задумчиво прочла Лорелея и затянулась сладким дымом.
Изломанная картинка с буклета, он часто изображал ее в разных вариантах. Иногда домик становился бревенчатым, иногда вода окрашивалась еловой тиной. Береговая линия то приближалась, то отступала далеко назад, порой чайки мелькали по верхнему краю страницы. Постоянным оставалось одно: на рисунке никого не было.
Лорелея раскинулась на кровати, простыня волнами стелилась по телу, едва прикрывая грудь. Лорелея означает «шепчущая скала» на немецком. Она была очень целеустремленная девочка, даже в постели. Особенно в постели. Он повалил ее, разорвал блузку, сорвал трусики. Плотная кружевная ткань в его руке – единственный трофей на сегодня. Она забрала инициативу, как и почти всегда. Отчаянная, неукротимая Лори: у него не было сил бороться. Она двигалась яростно, как в последний раз. Животная страсть, оставшаяся нам от пращуров. Мир содрогался, дерево трещало под ними. Великолепная женщина, страстная, обнаженная, его… Его Лори. Его Лори… Его ли?
Она извивалась на нем, будто хотела победить. Армейские жетоны Элмора раскачивались между ее грудей на цепочке. Дорогие костюмы Элмора выглядывали из-за полузакрытого гардероба. Ботинки Элмора притаились где-то поблизости. Она шептала важные для него слова, руки мертвеца лежали на ее бедрах. Лорелея Кравитц получила обратно своего покойного мужа, пусть даже и напрокат, и теперь старалась не упустить зря ни мгновения. Она была главной, даже распластавшись под ним. Она доминировала, даже когда умоляла не останавливаться.
Лорелея. Речная скала на восточном берегу Рейна, воспетая в местных легендах. Когда поднимается ветер и вода яростно стучится о камень, она будто ласково шепчет проходящим мимо судам. Какой-то чувак сочинил стихотворение, после которого имя и стало популярным. Кажется, «На Рейне в Бахаре159» или что-то вроде того. В свое время Шилдс рассказал ему эту байку, чтобы Ленни блеснул эрудицией на первом свидании. Судя по всему, юной Лори был до лампочки далекий Рейн: она просто хотела затащить его в постель. Видит бог, у нее получилось с первой попытки.
– Мог бы и одну на двоих, – кокетливо сказала Лорелея, принимая сигарету. Ленни с тоской посмотрел на свою. Она казалась маленькой и тонкой: чем тут делиться? Женщины: лишь бы отобрать всё.
– Откуда они? – Лори едва провела по рисунку на груди. Шрамы, мелкие, едва различимые, затейливой вязью покрывали почти все тело.
– Крысы, – ответил Ленни и затянулся. Она курила дорогую приторную дрянь.
– Крысы?
Сыщик неохотно объяснил, и она захихикала в ответ.
– А мне сказал, что это от подпольных боев. Меты когтей…
Здорово, давай поговорим о твоей дохлом муженьке. Вообще, помереть в Заливе – это надо особенно постараться. Если, конечно, в твоем взводе нет такого мудака, как Ширес. Гребаные песчаники – те еще бойцы, это точно. Генерал Пэлтроу утверждал, что не нанял бы их готовить гамбургеры.
Лори продолжала о своем Элморе, словно за все эти годы наконец нашла возможность поговорить. Ленни по-хозяйски положил руку ей на грудь и притянул к себе, и она с готовностью прильнула. Шикарная женщина в его постели, и к черту все. Пусть себе кудахчет.
Он пролистал страницы. Только несколько работ оказались безвозвратно испорчены. А Финну так и вообще было лучше без башки. Ленни достал карандаш и принялся зарисовывать Южного Джентльмена. Он придал лохмотьям большее сходство с костюмом, а лицу – наивность ребенка. Бывший журналист смотрел дрожащими глазами на мир, и тень от бака служила ему постелью.
