лицо мертвой Полины. Девочка улыбалась и скребла желтоватым ногтем по кузову автомобиля. Ее волосы колыхались и покачивались.
Значит, снаружи все-таки есть вода, сделал вывод Стас.
Полина взглянула на него, сложила пальцы щепотью и повела ладонь по спирали: «Тянешь время».
Рядом послышался шепот Роберта:
– Стас… Стас… ты видишь то же, что и я? Там… вон там… – Его испачканный в крови палец указал вниз, себе под ноги.
– Что? – Стас глянул туда же.
На полу собралась красная лужица, в ней что-то закопошилось.
– Боже, я так и знал, что это случится… я так и знал, что они придут… – Роберт забрался на сиденье с ногами и во все глаза уставился на лужицу.
Красно-коричневая и рассыпчатая, словно состоящая из бисерин, она начала расти и, как набирающий силу гейзер, забурлила, поднимаясь выше.
– Что там у вас? – Марьяна привстала и посмотрела туда же, куда смотрели все.
– Они… они… – Роберт часто-часто задышал, вытянулся и уперся лопатками в крышу автомобиля.
По обивке салона, по сиденьям, по панели приборов, по дверям – со всех сторон сразу – поползли рыжие муравьи.
– Соленопсис инвикта, боже… боже… это как огнем… как паяльной лампой… господи, вы не представляете… если они залезут внутрь… – В горячем бормотанье Роберта сложно было что-то разобрать.
Внятно он повторял лишь одно: «Огненные муравьи, огненные муравьи».
Марьяна вскрикнула, по ее телу забегали красные насекомые.
– Уберите их с меня! Уберите! – Девушка завизжала, извиваясь на сиденье, как на раскаленных углях.
С потолка на голову Стаса градом посыпались маленькие тельца, и он тоже не сдержал вопля, сначала – отвращения, а потом и боли. Еле выносимой палящей боли: как только адские твари попадали на кожу, то начинали безжалостно ее жалить.
Муравьи юркнули под его мокрую рубашку, забрались в джинсы, в волосы. Забились в нос, уши и, казалось, даже под кожу: носились под ней бугорками, похожими на живые воспаленные волдыри. Стас упал на сиденье, рядом с вопящим Робертом и принялся бить себя по телу. Он крутился, брыкался, скреб воспаленное муравьиным ядом лицо.
А Полина все смотрела на мучения своих жертв через лобовое стекло, прильнув к нему грязными ладонями, и улыбалась. Смотрела, как салон машины бесшумно наполнялся шевелящейся рыжей массой.
– Перестань! – крикнул Стас, и муравьи потоком хлынули в его глотку.
Слезы брызнули из глаз, он закашлялся, сунул пальцы в рот, убирая с языка хрустящие комки сдавленных полуживых муравьев.
Рука сама потянулась к ружью, что валялось в ногах.
– Катись… в ад… с-с-стерва, – не сказал, а прокашлял Стас, глядя в блестящие глаза Полины. Плотно приложил приклад к плечу, снял ружье с предохранителя и направил ствол, облепленный грудой проклятых насекомых, в лобовое стекло. Прицелился и скомандовал друзьям: – Пригнитесь!
Под выкрик Марьяны «Не-е-ет!» и нечленораздельный возглас Роберта он пустил пулю Полине в грудь.
* * *
Прозвучал выстрел, и в лобовом стекле образовалась дыра, побежали трещины. Запахло порохом и горячим металлом.
Полина исчезла. Исчезли и огненные муравьи. От их укусов даже следов на коже не осталось, ни волдырей, ни ранок, по телу гулял лишь неприятный зуд, и не отпускало ощущение, что мелкие твари все еще носятся под одеждой.
С окон будто стянули темно-синюю пленку.
В лунном свете блестела трасса, угадывались силуэты деревьев и кустов, вдалеке горели огни Степной Мари. На панели светились цифры: 23:56.
Стас опустил ружье.
– Ты псих! Платов, ты псих! – обрушилась на него Марьяна. – Господи! Какой же ты псих! А если бы там была вода? Мы бы утонули!
– Но ее же не было, – выдавил Стас и поморщился: ему до сих пор казалось, что во рту хрустят жесткие тельца насекомых.
– Все это очень, очень, очень… не-е-ервно, – выдохнул Роберт.
Он сгреб с сиденья два грязных розовых кругляша и сунул в рот. Вытянул шею, чтобы проглотить таблетки без воды.
– Эй… какую дрянь ты употребляешь? – еще больше поморщился Стас. – Черт, Роб. Что это у тебя?
– Седативные. Я плохо сплю и страдаю неврозами, – пояснил Роберт. – Но если честно, я бы лучше чего-нибудь крепкого выпил. Вот прямо сейчас вконец бы накидался, до потери сознания. Извините мне мою прямоту. Вот знаете… хм… меня все чаще посещает мысль: мертвые прикалываются. Вы об этом не думали? К черту психосферу, оккультизм, всемирное зло… похоже, они просто прикалываются.
23:58 показывали часы на панели.
– Две минуты, – выдохнула Марьяна, поеживаясь и постукивая ладонью по колену. – Ребят, если мы выживем, вы оба будете моими героями.
– В любом случае свою машину я тебе больше не доверю, – нервно рассмеялся Стас.
Роберт и Марьяна подхватили его смех.
Так они и хохотали, пока ярко-белые цифры не мигнули, оповестив, что наступила одна минута первого.
Глава 19
От моего сердца к твоему солнцу
Ровно в 23:01 они стояли, взявшись за руки, перед Константином Михайловичем.
Стояли и хохотали.
Мужчина смотрел на них с недоумением и опаской.
– Так кто это был? Что за люди на джипе? – Наблюдая истеричный хохот собеседников, он смутился. – И что вас так рассмешило?
– Извините, – ответил Стас, давя в себе приступ неконтролируемого идиотского смеха. – Эта минута была очень-очень… долгой.
И опять взрыв хохота.
Теперь вопрос о Егоре, его паршивых дружках и его паршивом «Тахо» казался Стасу далеким и несвоевременным.
Марьяна приобняла парней за плечи, притянув к себе.
– Да уж, прокатились. – Потом обратилась к Константину Михайловичу: – Простите нас за бурные эмоции. Мы немного испугались за друга, все же на него напали какие-то отморозки.
Мужчина развел руками.
– Ну что ж, я рад, что вам весело, – сказал он без тени улыбки и подобрал ружье, что лежало на камне.
Стас перестал смеяться, став серьезным.
– А что это за знак у вас на прикладе ружья? Круглый знак, вон там. – Он показал пальцем на нацарапанный символ.
Сейчас он не светился и не мерцал, никак не добавляя оружию особенности. Круг показался Стасу немного кривым, будто его вырезал неумелый подросток.
Константин Михайлович легонько похлопал приклад ладонью, как хлопают по крупу любимой лошади, и ответил:
– Если я скажу, что это моя бабушка ножом вырезала, вы поверите? – Он не стал ждать реакции и добавил: – Она разные знаки рисовала, вырезала их на деревьях, чертила на земле вокруг дома, плела фигурки из сухих ветвей. Но к этому символу обращалась чаще всего. Опять забыл, как он называется… циркуль… нет…
Стас кивнул. В отличие от Константина Михайловича, он все-таки запомнил это слово.
– Циркумпункт?
– Да, точно. – Мужчина закивал. – Бабушка любила проводить всяческие эзотерические эксперименты и наблюдения. Верила, например,
