секс был. Подставить пыталась, маленькая любимая зараза.
Ну, с подставой для Димы у неё лучше получилось. Видимо, развила навык и натренировалась. Ничего, посидит пацан пару дней в подвале, познакомиться с охраной и их ударами.
А дальше можно будет поговорить.
Даже если раньше начнет рассказывать секреты – не важно. Сначала пусть полностью насладится местным «гостеприимством». За подставу Анюты и всё хорошее. И дальше уже можно разобраться.
Не покидает чувство, что всё это какая-то ширма, попытка столкнуть лбами с Давидом. Или просто отвлечь. Или… Да нет, блядь, лучший друг тут точно ни при чем.
Был за мной косяк, который на самом деле помощь в любовных делах. Отфотошипил фотографию знакомой, отправил Тиграну. И благодаря этому тот рванул в Питер, возвращать свою девушку.
Но у Тиграна сейчас другие заботы, не будет же он…
Нет. Иначе не стал бы включать в эти разборки Давида, просто всё организовал. Преподнес мне подарок на день рождения. А для этого Мирзоеву ещё нужно было узнать обо всё, его ведь на празднике не было.
– Роль медсестры тебе идет, милая.
Улыбаюсь, наслаждаясь смущением Анны. Люблю ловить эти моменты, сам себя пацаном чувствую рядом с ней. По сути, так, как не чувствовал никогда. С самой юности пахал, чтобы выстроить свой бизнес. Старался как мог, потому что без денег в кармане – жизнь хреновая.
Не было времени на все эти свидания, первые влюбленности, прогулянные пары… Я универ пропускал ради подработки и попытки словить свою звезду.
Так и получилось, на самом деле.
А теперь наверстываю упущенное.
– Алан! – возмущается, стоит притянуть к себе ближе. Падает мне на грудь, пыхтит на ушко. – Ну пусти.
– Сиди.
Обнимаю крепче, пока эта дуреха не учидила ничего. Ловлю взгляд Давида. Его кадык дергается, глаза прищуриваются. Не нравится. Так я тоже не фанат его компании.
Но отвечаю, показательно поглаживаю девушку по темным волосам. Пропускаю шелковистые пряди, смотрю открыто. Словно бросаю вызов.
Она со мной, отвали. Хватит.
Воронцов усмехается, едва качает головой.
А если я прижму? Так же будет ластиться.
Прав же сука. Полностью прав. Не знаю, что в голове у Анны, но там свои закидоны. Странные и которые не смогу понять. В двойном количестве могут нравится туфли, сумочки и сериалы. Уж точно не мужчины.
Мне нравилась Анюта. Были другие женщины, не святой и не монах, но… Всё в другой тональности происходило. Есть чувства, а есть секс и простая похоть.
Хочется прямо сейчас разобраться в том, что происходит. К кому желание, к кому чувства. Разбить на составляющие и покопаться в голове. Если у неё просто сбиты ориентиры, но чувства ко мне – я готов бороться.
А чисто секс меня не интересует.
Могу получить с любой другой.
– Ужин готов, - домработница Воронцова заглядывает к нам. – Мне подавать? На сколько персон?
– Да…
Давид поглаживает подбродок, бросая взгляд на меня.
Не свалишь?
Качаю головой.
Даже не надейся.
Самые странные молчаливые переговоры. Но, кажется, прекрасно друг друга выясняем. Анна ведь сказала, чтобы не выясняли отношения при ней. Вот приходится выкручиваться.
– Накрывайте на троих, гости останутся.
– Мне нужно домой. То есть, в отель, - Аня выдыхает, медленно сползает с меня. Поправляет одежду. – К парам готовиться и…
– Поужинаешь и поедешь. Или есть другие планы, куколка?
– Нет. Никаких. Я тогда пойду руки вымою, они в перекиси и крови.
Девчонка быстро улетает, даже не давая осознать. Петарда. Смотрю ей вслед, усмехаюсь. А после двигаюсь в столовую. До чего докатилась моя жизнь? Ужинаю с тем, кого не сильно уважал.
С Воронцовым у нас натянутые отношения. Просто повелось, без особых причин. Он недолюбливал меня, я – его. Стабильность, мать его. Сейчас же всё переворачивается, а я не успеваю подстроится.
– Куколка уедет, переговорим с нашим гостем, - занимаем места, как в прошлые разы. По одной стороне, между нами свободный стул – для Ани. – Не собираюсь держать этого гандона в доме слишком долго.
– Я думал, что можно устроить ему одиночный номер. На несколько дней, без особых разговоров.
– Неплохая идея. Ты слишком кровожадный для того, кто призирал меня за криминал.
– Любой способ игры подойдет, если это касается Анны.
– И что меня касается? Хватит замолкать, когда я вхожу в комнату. Это невежливо, а ещё обидно.
Не знаю, что случилось с девчонкой за эти дни, но мне нравится. Определенно. Иногда человеку достаточно одного щелчка, чтобы поменяться и пересмотреть взгляды.
Сейчас Аня улыбается, искреннее и широко. Фыркает себе под нос, а после усаживается напротив. Аккурат напротив нас с Давидом, подпирая подбородок ладонями.
– Ну?
– Ничего. Лучше расскажи, как в универе дела.
Переглядываемся с Воронцовым, пока девушка действительно начинает рассказывать. Чуть несмело и тихо, но мне нравится её голос, в любом исполнении.
И продолжаем наш «диалог».
Сваливай, Литвин.
Хрен там, сам выходи из этих отношений.
Не дождешься. Я выдержу, а ты?
Посмотрим, кто сольется первым – выбывает.
Всё, как в первый раз Анны. До конца, пока у кого-то не сдадут нервы.
*Мухаммед Али – известный боксер.
Глава 36. Аня
– Вы меня смущаете, - шепчу, когда домработница подает первое блюдо. Дожидаюсь когда мы останемся только втроем. – Хватит так смотреть, пожалуйста.
– Как? – Давид едва наклоняет голову, специально даже не моргает. – Словно хочу тебя трахнуть? Это правда.
– Давид!
– С каких пор честность порицается?
– Когда ты говоришь такое, ещё и за столом. Алан, ну скажи ему.
– Не думал, что паду так низко. Но я согласен с Воронцовым. Что плохого в правде?
Поджимаю губы, не зная, куда девать губы. Они теперь сговорились? Специально, чтобы довести меня до припадка? Знали бы мужчины, как сегодня мне было сложно притворяться смелой.
И Диму отвести подальше, не зная, что будет дальше. Но если он ни в чем не виноват, то ведь Давид и Алан узнают это? Лучше пусть я буду сукой, чем ещё раз слепо доверюсь.
И теперь… С этими мужчинами, с которыми я потеряла невинность… Смотреть открыто, не краснеть, не заикаться. И уж точно не пытаться сбежать от них подальше.
Всё внутри подрагивает во время ужина. Переворачивается сотни раз, срывает все защитные механизмы. Словно попала в клетку миллион лет назад, а теперь стены начали сдвигаться.
Смотрю на губы Давида и вспоминаю,
