в их жизни, чтобы, когда случится самое худшее — а мы оба надеемся, что до этого еще далеко, — у нас остались десять, двадцать или сколько-то еще лет со скреблом, с «Вопросом универсанту», домашним карри, прогулками, копанием в саду и прочим. А потом, когда наступит время, мы будем знать, что делать. Не потому, что мы все просчитали, а потому, что у нас есть привычка, умение их любить, быть с ними рядом и, как следствие, ясность в понимании того, что надо делать. Мама и папа так рады свадьбе, потому что все время разговаривают с тобой, ты заходишь к нам, вовлекаешь их в решение своих проблем. Видя тебя, они вспоминают, как скучали по тебе, когда ты была занята. Им не так уж нужно устраивать себе отдых, они всего лишь хотят знать, что после свадьбы ты о них не забудешь. Тебе надо идти вперед и быть счастливой с Эндрю, освободившись от той роли в семье, которую ты себе придумала. Потом, когда ты будешь приходить — раз в неделю, раз в месяц, когда сможешь, это неважно, — просто побудь с ними такой, какая ты есть. Не надо больше исполнять роль. Не надо нам Грейс, взвалившей на себя все мировые проблемы, не надо Грейс, призывающей нас действовать вместе, не надо Грейс, отказывающейся от своего счастья. Просто приходи. И кто знает? Может, моя жизнь изменится. Может, я сделаюсь важной шишкой. А может, и нет. Только давай не будем друг друга испытывать. Давай просто будем счастливы. Пока еще есть время.
Голодный Пол прополоскал рот, наклонился и обнял Грейс.
— Ну ладно. Время чистить зубы, — сказал он, постучав ее зубной щеткой по краю раковины.
Кое-что из сказанного Голодным Полом было нелегко слушать. Присущий Грейс дух соперничества подталкивал ее к возражению, к контрудару, но она слишком хорошо знала и понимала брата, чтобы не сомневаться в отсутствии у него желания победить в споре. Никогда в жизни он не хотел выигрыша за ее счет. И тяжело ей было именно от этого. Если бы он накинулся на нее, все было бы нормально: она достаточно сильная, чтобы выдержать нападение и ответить тем же. Но правду, сказанную с добротой и лаской, вынести было куда тяжелее.
Лежа в узкой кровати, в которой она спала еще подростком, Грейс слышала, как в соседней комнате Голодный Пол со свойственной ему неловкостью копошится перед сном, вероятно что-то разыскивая, как скрипят, открываясь и закрываясь, ящики стола и дверцы шкафа. Вечно ему надо то одно, то другое. Она слышала, как внизу родители вошли с холода в дом после вечерней прогулки. Хелен предложила Питеру чашечку чая, а Питер предложил согреть жене руки.
Глава 24
День свадьбы
Когда на следующее утро Голодный Пол спустился вниз — его организм привык к ранним подъемам благодаря работе по понедельникам, — он увидел, что Грейс уже сидит в халате за кухонным столом, тихонько пьет чай и наслаждается видом светло-оранжевого утреннего неба. Она только что выходила насыпать корм в птичьи кормушки, напомнившие ей, что кормушки у ее дома совсем заброшены.
— Привет, братишка! — сказала она.
— Привет, — ответил он, целуя ее в лоб. — Замуж еще не вышла?
— Нет пока. Я спустилась рано на случай, если вдруг Эндрю тайком сюда прокрался и ждет меня, но, увы, на кухне обнаружилась только кастрюля с недоеденным зеленым горошком. Ты хорошо спал?
— Как младенец, хотя любой родитель тебе скажет, что младенцы спят не особенно хорошо. А ты?
— Как бревно. Думала, буду волноваться, прокручивая в уме детали свадьбы, но начала читать книжку — взяла ее с полки в моей бывшей комнате, — тут же начала клевать носом и в конце концов сдалась.
— Что за книжка? — спросил Голодный Пол.
— «В ту ночь шел дождь» — одна из твоих любимых.
— Это прекрасная книга. Или, наверное, следует сказать, прекрасные первые пятьдесят страниц. Я перечитывал их несколько раз. Последнюю страницу я тоже прочел, так что, если интересно, могу рассказать, как было раскрыто преступление. Я собираюсь сварить кашу, тебе что-нибудь сделать?
— Мне и так хорошо. Спасибо. Я съела мюсли. Кстати, спасибо за вчерашний вечер тоже, то есть за наш с тобой разговор.
— Ах да. Ну, ты меня знаешь, я редко произношу речи, но эта прямо шла из-под нагрудного кармашка моей пижамы. Потом я даже почувствовал, что устал от такой длинной тирады. Сегодня я уж речей произносить не буду, а ты?
— Только скажу несколько слов благодарности. Ничего особенного.
Они позавтракали спокойно, с удовольствием и без долгих разговоров. Грейс пила чай из кружки с изображением пасхального яйца и шоколадных батончиков с вафлями, а Голодный Пол — из той, что провозглашала «Я ♥ Лондон».
Вскоре спустились Хелен и Питер, принеся с собой восторженные ахи и охи, и принялись готовить завтрак, переговариваясь друг с другом в обычной неразберихе кулинарных планов на начало дня. Когда утреннее спокойствие нарушается и вся дневная энергия начинает собираться в одной точке, дом, где живет семья, очень легко превращается из монастыря в цирк. Хелен включила радио и тщетно пыталась найти что-нибудь, кроме новостей и помех, не понимая, что случайно переставила переключатель и перешла с ультракоротких волн на длинные. Питер сидел, прислонившись к стене, и размышлял над неразгаданными клеточками кроссворда в воскресной газете — такое безответственное поведение в столь ответственный день не могло пройти незамеченным для Хелен. Голодный Пол взял на себя ответственность за радио, переключил его обратно на FM, и вскоре они уже слушали группу АББА, которую никто в семье никогда не включал специально, но, если она вдруг попадалась, ее воспринимали с большим удовольствием. Грейс было приятно снова оказаться в привычной домашней суматохе.
После завтрака Питер открыл дверь парикмахерше, явившейся с двумя алюминиевыми контейнерами, заполненными косметикой и парикмахерскими принадлежностями. Уже в восемь утра она выглядела так, словно собралась на вечер для разведенных со скидкой на алкоголь. Через некоторое время пришли и две подружки невесты: Карен, с которой Грейс была знакома еще с колледжа, но в последнее время виделась редко, и Пэтти, коллега со старой работы, с которой они частенько выпивали в те далекие времена, когда это означало дружбу до гроба. Питеру предстояло четыре часа сидеть дома и ждать прибытия свадебного лимузина — целая вечность для пожилого интроверта, оставленного с тремя энергичными молодыми девушками и парикмахершей. Хелен, не пожелавшая быть в центре внимания, решила, что не пойдет по проходу в
