и в полном молчании, так что Грейс не могла не заполнить паузу.
— Как ты думаешь, что будет дальше? — спросила она.
— Хм?
— Я хочу сказать: ты что, собираешься остаться в этом доме навсегда? И мама с папой будут ухаживать за тобой, пока живы? А что будет, когда они состарятся?
Голодный Пол прополоскал рот и сплюнул.
— Не знаю.
— Тебя такие вещи не волнуют и ты ничего не планируешь на этот счет?
— Я знаю, что все идет своим чередом, и не пытаюсь загадывать.
— Вижу, что не пытаешься. Может, поэтому я так и беспокоюсь. Все семейные беспокойства на мне.
— Грейс, завтра у тебя свадьба. К чему сейчас эти разговоры? Тебе надо думать о завтрашнем дне, о том, как ты увидишь Эндрю, о приятных волнениях в связи с медовым месяцем, о самой свадьбе, о будущем и обо всем в этом роде. Что случилось? К чему такая мрачность именно сегодня?
— Все это время я старалась поддерживать в себе восторги по поводу свадьбы и замужества, но, кажется, сейчас мой автомобиль встал на ручной тормоз. Не могу я радоваться и чувствовать себя беззаботно, потому что у меня полно забот. Как мне двигаться дальше, если я постоянно ощущаю… что несу за все ответственность.
— Но почему? Ты всегда была так добра со всеми нами. Никто ничего от тебя не ждет.
— Ты так считаешь, но что будет, когда через несколько лет маме и папе понадобится помощь? А что, если с одним из них что-то случится и другой совсем расклеится? А с тобой что будет, когда их не станет? Я просто хочу быть собой и строить собственную жизнь, но чувствую, что у меня за спиной закручивается маленький водоворот, который вскоре засосет меня обратно. Понимаешь?
— Думаю, да. Хотя я смотрю на это по-другому. И не знаю, что я, по-твоему, должен сказать или сделать.
— Я хочу, чтобы ты двигался дальше. Хочу, чтобы ты стал независимым и в серьезной ситуации имел силы сделать то, что нужно. Если ты будешь твердо стоять на ногах, родители почувствуют себя свободнее и начнут жить полной жизнью. А потом, если в будущем случится что-то чрезвычайное, мы с тобой сможем действовать вместе. Но сейчас я понимаю, что все свалится на мои плечи. Независимо от того, какой будет моя жизнь с Эндрю, все проблемы Парлевуда встанут у меня на пороге и скажут: «Привет, Грейс, давай-ка решай нас!» Но я не могу быть семейным супергероем!
— Кто тебя просит им быть?
— А кто иначе станет бороться с трудностями?
— С какими трудностями?
— Не уходи от ответа. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. О будущем.
— Грейс, я знаю, что не оправдываю твоих надежд. Знаю, но я с этим свыкся. Что бы ни случилось, я сделаю все, что смогу. Если ты будешь с нами, я сделаю все, что смогу. Если тебя с нами не будет, я сделаю все, что смогу. Нет смысла планировать то, что ты пытаешься планировать. Я понимаю, что больше всего тебе хочется, чтобы я смотрел на мир твоими глазами, чтобы я однажды проснулся и увидел все так, как видишь ты, чтобы я стал таким человеком, с которым тебе было бы комфортно. Но что потом? Будешь проверять каждые несколько месяцев, не повело ли меня в сторону? Как ты собираешься обеспечить мою стабильность? А ты сама — что ты собираешься делать?
— Я? Все эти годы именно я поддерживаю вас всех! Ты, черт возьми, всю жизнь где-то витаешь, как Винни-Пух, целый день ищешь удочку или размышляешь, отчего облака такой формы, а мама, папа и я заняты деньгами, работой и всякими проблемами.
— Послушай, какую бы ответственность относительно меня ты на себя ни взвалила, я ее сейчас с тебя снимаю. — Голодный Пол коснулся зубной щеткой каждого плеча Грейс, как при посвящении в рыцари, и продолжал: — Я тебя люблю, но не надо обо мне заботиться. Мне давно уже это не нужно. Ты за меня не отвечаешь. Никто за меня не отвечает. Говорю тебе это сейчас только потому, что ты, как мне кажется, наконец готова понять, что не можешь мне помочь. Жаль только, что я так долго не осознавал, что мешаю тебе спокойно жить. Но я мешаю тебе в другом смысле, не так, как тебе кажется. Я не должен был позволять тебе цепляться за выдуманный тобой драгоценный образ самой себя. Ты впала в зависимость от мысли, что все можешь и все умеешь. Мне следовало раньше помочь тебе осознать, что другим помогать невозможно.
— Слушай, я не хочу на тебя наезжать, но что это меняет? Маме и папе все равно приходится о тебе заботиться.
— Это мой дом. Я здесь живу. Они моя семья. Я люблю их. И тебя тоже люблю, даже в этой пижаме с хот-догами. Это не деловые отношения. Не трансакция. Я целыми днями с ними. Я рядом, когда маме скучно. Я помогаю ей, мы болтаем о разном. Я сижу с папой, когда он читает, мы вместе смотрим телевизор, а потом обсуждаем, что посмотрели. Никто ничего не вычисляет и не набирает очки. И для всех нас ты, Грейс, очень много значишь. Просто тебя нет рядом с нами. Ты являешься, как призрак, со своей деловитостью, потом, как призрак, исчезаешь, оставив нам перечень задач «к выполнению». Ну и слава богу! Я принимаю тебя такой, какая ты есть. И ничего другого не жду. Правда, мне хочется, чтобы ты была счастливее, ради тебя же самой, но у тебя не получается. У тебя такое странное сочетание комплекса жертвы и комплекса собственного превосходства. И все же — все же — я счастлив. И что я должен сказать, когда ты хочешь, чтобы я заменил то, что составляет мою жизнь, частицей твоего несчастья?
— Тогда что ты советуешь? Как ты думаешь, что мне делать? Если бы ты был супергероем нашей семьи, как бы ты поступил? — спросила Грейс.
— Нам не нужен семейный супергерой. Ты создала себе мир с грузом дочерних и сестринских обязанностей, но теперь он ушел в прошлое, если вообще существовал. Кино закончилось. Можешь просто быть Грейс. Какой хочешь. Разочаровывай нас, если хочешь. Мы все равно будем тебя любить. Да, наши родители состарятся, и да, они заболеют, и да, они умрут, но это случится и с нами тоже. Ты ошибаешься, если думаешь, что эта проблема будущего. Нет, не будущего. Решение ее в том, чтобы быть с ними теперь. Присутствуй
