– Не могу больше монстрой быть! – А вдруг к Горынычу кинулся и на нем обвис. – Сжалуйтесь, Захар Горыныч, не оставьте в беде погибать! Совсем проклятое озеро истерзало.
Горыныч его с себя содрал, рыло искривив от брезганья, и говорит:
– Какой я тебе Захар Горыныч, знать ничего не знаю.
А Студень под бок Аншлага толкнул:
– Не задалась у Вождя политика, – говорит.
Милицейский начальник очень таким разворотом заинтересовался и велел на обоих тут же кандалы нацепить, потому как за поимку доисторической монстры и ее владельца ему мелкий чин теперь должны были в повышение произвести. Горыныч, конечно, даваться не хотел и грозился всяко, но его слушать не стали, а уломали по-быстрому, со всем уважением, и в машину затолкали. Тут и всех остальных разбойных рыл погрузили да увезли, а Башку, Студня и Аншлага отдельно от всех, с особой честью запаковали.
Остались у озера три богатыря, милицейский начальник да в запасе у него сколько-то людей для полюбовного соглашения.
– Что ж мне с вами делать? – вздыхает начальник. – Отпустить нельзя и посадить тоже. Небось каталажку мне разнесете, а она одна в городе осталась.
– Непременно разнесем, – кивает Афоня.
– Нам сидеть никак нельзя, – говорит Никитушка, – у нас дела важные для отечественного интереса.
– А у меня, – отвечает начальник, – дела государственного интереса.
Так бы им противоречить друг другу до самой ночи, если б тут не прибыли к монастырскому холму три заморских богатыря в добром здравии. Только у двух нашлепки на лбу, и у третьего шишка, а так в целости и сохранности. С ними грузовая драндулетка притащилась, а в ней приспособления разные для подземного копательства и взрывательства.
Шагали-то они бодро и на холм взирали с рассмотрением, а как наших молодцов заприметили, так в нерешительность впали и в большие сомнения.
– Все не угомонитесь никак, господа заморские? – спрашивает их Ерема, подсмеиваясь.
Они преглянулись промеж себя и отвечают:
– Мы угомониться не можем, потому как у нас официальная бумага есть и договор с господином Дварфинком на ассортиментные технологии с мастер-классом. А нарушить этого нам нельзя, не то респектацию свою уроним.
– Респектация дело сурьезное, – говорит Ерема, – а только кто к нам без приглашения и не с добром приходит, свою респектацию тут и оставляет, и сам без порток убегает. Небось историю учили?
– Мы вашу туземную дикость хорошо знаем, – кивают заморские богатыри, – вы самый непокорный и бессмысленный народ на свете.
Ерема брови сгустил, а потом прояснел и говорит:
– А вот мы теперь вам покажем, как у нас со смыслом и с культурой дела делаются. Пойдем к вашему хозяину и весь мастер-класс ему изложим.
Заморские господа недолго пошушукались, а потом согласились.
– А мы с вами пойдем, – предупредил богатырей милицейский начальник да пригрозил: – Если что, так у нас тоже своя респектация и мастер-класс имеются.
– С нашим удовольствием, – отвесил ему Афоня, – идите себе на здоровье.
И пошли всей компанией в город. Впереди наши богатыри шагают, за ними милиционерия тщательность блюдет, а в хвосте заморские господа рыла косят на кудеярскую туземность и бахвальность.
Господин иноземный советник Дварфинк в отдельном доме проживал со своим лакеем и заморским секретарем. Над дверью у него колоколец висел, в него позвонили и у лакея хозяина выспросили. А вместо господина Дварфинка к ним секретарь сошел и надменный фасад свой представил.
– Чем угодно? – спрашивает.
– Угодно нам интересоваться у господина Дварфинка, – отвечает Ерема, – нет ли у него каких возражений на порушенную перекачку. А если есть, то мы его послушаем и в ответ скажем по чести.
Секретарь это все к сведению взял, обозрел милицию, вокруг скопившуюся, и пошел передавать интерес. А скоро вернулся, только фасадом теперь надменности не выражал и глядел неспокойно.
– У господина Дварфинка возражений нет, – говорит, – оттого как от сей перекачки все равно одни убытки претерпевались.
– Чтой-то так? – удивляется Афоня.
– Вода из вашего озера никуда не годна, – объясняет секретарь, а сам по опаске к двери отодвигается – вдруг богатыри за дивное озеро обидятся. – В Гренуе ее для полива улиц от жаркой погоды применяли. Да к тому же усыхала в трубе, и совсем ее мало на ту сторону перекачивалось.
А Ерема вместо обиды вдруг расхохотался во всю свою богатырскую силу. За ним Афоня глотку широко разинул, смеется гулко, и Никитушка заливаться стал. А милиционерия тоже подсмеивается, только не знает к чему. Секретарь смотрел на них, смотрел и не вытерпел, даже надменность себе на время вернул:
– В чем причина сего веселья? – спрашивает.
– А что, господа заморские, – говорит тут Ерема, – облапошились на дивном озере? Не домыслили со всей своей просвещенностью? Вода из святого озера на барыш не меняется, враз скисает и усыхает. Теперь знайте это.
– У этой воды много зловредных свойств, – покачали головами заморские богатыри, – сие же самое вредное из всех.
А Ерема опять к секретарю интерес обращает:
– Еще нам угодно выведать у господина Дварфинка, не будет ли у него недовольства насчет веревочной фабрики?
Секретарь выслушал это тревожно и тут же скрылся в дому, а как обратно пришел, так у него слово с делом расходилось.
– Недовольства не будет, – докладывает, – эта фабрика тоже одно разорение приносила, и господин Дварфинк давно хотел ее закрыть.
А сам рылом такое недовольство высказывает, что и горох есть не надо.
– Ну тогда пусть он сильно не огорчается, – говорит Ерема, – мы ему тут поможем и фабрику эту у него купим по соглашению, пускай только документы представит.
Секретарь опять удалился, а вернулся с бумажкой, и на ней цифры в ряд стоят.
– Вот денежное выражение фабрики, которое господин Дварфинк согласен от вас принять.
Ерема в бумажку заглянул, достал из кармана карандашик, послюнил и отчеркнул все нули.
– Вот, – говорит, – теперь и мы согласны. А вдобавок мы ему готовой продукции с фабрики бесплатно отвесим, сколько ему потребно. Пусть документы присылает.
Секретарь уже смотрел безумно, а отправившись, на сей раз ходил долго, заждались его совсем. Заморские богатыри и то соскучились, хоть были всем переговором возмущены. Но не впустую ходил, а вернулся со всем контрольным пакетом и Ереме вручил.
– Теперь фабрика ваша, – сказал, будто плюнул.
А Ерема ему бумажку из кармана в обмен протянул.
– И цена ваша.
Тут Никитушка встрял с интересным вопросом:
– А не подумал ли этот господин Дварфинк, что мы его хотим подвесить на готовой продукции с фабрики?
