Книга Руины - Саманта Тоул

— Чушь собачья, — говорит тетя Элль, звучащая так же встревоженно, как и я.

— Какие еще такие люди? — говорю я. — Никто не знает о нашей истории, о том, что ты не знал о Джиджи до недавнего времени. Ну, кроме нас троих, стоящих здесь. И Ареса, Ло и Мисси.

— Которые никогда бы не стали говорить с прессой, — подтверждает Зевс.

Я киваю в знак согласия.

— Твой отец? — говорю я, ненавидя себя за эти слова, но это должно быть сказано.

— Он слишком пьян, чтобы знать время суток. Он едва помнит, что у него есть дети, не говоря уже о внучке. Значит, остается...

— Ну, Рич знает, но...

— Помощник Дик? Ты говорил с этим уродом о нас?

— Он мой друг.

— С которым ты трахалась.

— Зевс... — предупреждаю я. — Я доверяю Ричу, и я знаю, что он не стал бы делать что-то вроде разговора с прессой. Я имею в виду, да ладно. Он работает в правоохранительных органах, ради всего святого.

— И что это значит?

— Что он знает, что нельзя говорить с прессой.

От его уничижительного смеха я скрежещу зубами и удивляюсь, что тетя Элли ничего не сказала.

— Не могу поверить, что ты защищаешь этого урода, — рычит он на меня.

— Я не защищаю! — Я вскидываю руки вверх, расстроенная. — Я просто знаю, что он бы так не поступил. А что насчет Марселя? Он просто обожает общаться с прессой.

Этот засранец обожает звук собственного голоса.

— С чего бы это?

— Почему бы и нет? Он скрывал от тебя существование твоей дочери. Почему бы ему не подмочить мою репутацию, пока он еще в твоей команде?

— Марсель не знает, что я знаю о Джиджи.

— Ты еще не поговорила с ним об этом? Почему, черт возьми, нет? Ты боишься его?

Его глаза поднимаются вверх, и он издает недоверчивый смешок.

— Да, типа того, Кам. Я боюсь говорить с Марселем. Я могу убить этого парня одним ударом, но да, я боюсь его. — Сарказм так и сочится из его слов.

— Так почему бы не сказать ему что-нибудь?

— Потому что на этот раз я пытаюсь поступать умно. Дело не в том, что я ничего не делаю, потому что я делаю. За его спиной я кое-что спланировал, пока я иду на поводу у парня, потом это причинит ему настоящую боль, но на это потребуется время. Но я знаю, что если пойду к Марселю в ближайшее время, то следующие двадцать пять - пятьдесят лет я проведу в тюрьме штата за убийство. И, как бы мне ни было неприятно это признавать, я заключил контракт с этим ублюдком на свой следующий бой. Так что сейчас, когда у меня есть ты и Джиджи, которых я должен обеспечивать, уклонение от тюрьмы и сохранение дохода являются моими главными приоритетами!

— Мне не нужны твои деньги!

— А мне плевать! Они все равно твои!

— Ладно, детишки, разойдитесь по своим углам. — Тетя Элли встала между нами, раскинув руки. — Я уверена, что вся улица только что это слышала. Это значит...

— Мамочка? — тихий голосок Джиджи доносится из дверного проема, и мое сердце замирает в груди.

Я поворачиваюсь к ней, и от ее обеспокоенного выражения лица мне хочется найти машину времени, вернуться в прошлое и сказать себе, чтобы я заткнулась нахрен.

— Привет, малышка Джиджи. — Я подхожу и беру ее на руки.

— Вы с папой ссоритесь?

— Нет, — вру я. — Мы просто не сошлись во мнениях. Знаешь, как когда вы с Эйприл Синклер ссоритесь в детском саду.

Эйприл - лучшая подруга Джиджи, и они спорят, как сестры.

— Ты имеешь в виду, когда Эйплил белет игрушки, с которыми я иглаю, и это меня злит.

— Да, примерно так, детка.

— Так, папа взял что-то твое?

Мое сердце. Мою невинность. Да. Он определенно взял некоторые мои вещи и никогда их не возвращал.

— Не то, чтобы брал что-то. Мы просто разошлись во мнениях.

Зевс подходит ко мне сзади, дотрагивается своей большой рукой до моего плеча, а другой рукой прижимает к себе крошечное личико Джиджи.

— Мама и папа немного рассердились друг на друга, и мы были громкими. Нам очень жаль.

— Вы уже извинились друг перед другом? Потому что мисс Мейпл говорит, что мы должны просить прощения, когда кричим длуг на длуга.

Рука Зевса на моем плече скользит вверх к моей голове, и он прижимается губами к моим волосам.

— Прости меня, Голубка. Я не должен был терять самообладание.

Я перевожу взгляд на него.

— Мне тоже жаль.

— Теперь вы можете быть лучшими друзьями, — говорит Джиджи, как будто она ведет церемонию, заставляя меня улыбнуться.

— Но ты мой лучший друг, — говорю я ей, притворно хмурясь.

— Не говори глупостей. Ты моя мамочка. Ты не можешь быть моей лучшей подлугой. — Она хихикает, и мое сердце снова наполняется теплом.

— Привет, малышка Джиджи. — Тетя Элли подходит и забирает ее из моих рук, унося ее на своих. — Хочешь помочь мне приготовить завтрак? Я тут подумала... вафли с беконом.

— И кленовый силоп?

— И кленовый сироп, — соглашается тетя Эллли.

— Ты лучшая, бабушка Элли. Мы можем приготовить вафли с беконом для мамы и папы.

— Конечно, малышка Джиджи.

Я смотрю, как они уходят в дом. Оставляя входную дверь открытой для нас.

Зевс поворачивает меня лицом к себе. Я смотрю ему в глаза.

— Мне жаль, — говорит он снова. — Я мудак.

— Да, так и есть, — соглашаюсь я. — Но и я ничем не лучше.

— Нет. — Он качает головой. — Тебе просто больно и страшно, а я плохо с этим справился. Я снова облажался.

Слезы наполняют мои глаза. Он берет в ладони мое лицо.

— Но я все исправлю, Голубка. Чего бы мне это ни стоило. Кого бы мне ни пришлось уничтожить. Я сделаю все необходимое, чтобы это исчезло.