что Ямщик мертвый на столе лежит. А Ульяну нашли?
— Так! — сказал Привалов. — Ульяна? Какая-такая Ульяна? В доме был еще кто-то кроме бандитов?
— Красивая женщина лет тридцати пяти — сорока, брюнетка, вот такого роста… — я показал уровень своего плеча. — На Аксинью из "Тихого Дона" похожа. Ну, на актрису из фильма в смысле.
— ШЕВЧЕНКО!!! — заорал Петр Петрович. — Бегом за той бабой!!!
И сам выскочил за дверь.
Я взял со стола газетку со своей фоточкой — той самой, где мне вручали благодарность за маньяка, встал с кресла и вышел с веранды.
На улице шел снег. Он падал крупными хлопьями на голые ветви деревьев, крышу, конёк с гнилой петушиной головой, укрывая белым ковром бардак и грязь бандитского подворья. Вокруг дома было выставлено оцепление, суетились люди в форме, куда-то мчались мужики-волкодавы во главе с Шевченко. Младший Привалов обсуждал что-то с местным участковым, стоя рядом с "еразиком". Криминалисты со своими прибамбасами готовились оккупировать дом, начав с обследования калитки.
Меня ощутимо потряхивало: это я так бодро Петру Петровичу всё рассказал, а на самом деле едва в штаны не наложил, когда они начали палить друг в друга. Произошедшее в доме явно не укладывалось в мои представления о реальности! Соответственно — нужно было менять или представления, или реальность…
— О, Белозор? У-у-у-у, весь в кровище… Короче, поехали в отдел, пока Петя тут орудует. Всё равно я тут не пришей кобыле хвост, это не моя епархия. Кофе попьем, переоденем тебя. Да не дергайся ты, для тебя всё в целом хорошо кончилось: померли они, а не ты! Никто кроме родной советской милиции не в курсе, каким ты тут боком. Можно сказать — удачно получилось, хотя задержать всю кодлу было бы предпочтительнее… — проговорил Павел Петрович. — Садись в машину, поехали.
— Не всю, — сказал я. — Не всю кодлу.
И полез в "еразик" — на пассажирское сидение. У меня из головы не выходила Ульяна: кто-то ведь прикончил Ямщика! А милиция вломилась буквально через пару минут после того, как начал стрелять Казанский!
Машину вёл младший Привалов. Как в том анекдоте: "Я не знаю, что это за мужик, но водитель у него — начальник РОВД!" Черта с два я смог бы сам вести фургон: меня знатно плющило. Наверное, я моргал теперь тоже всем лицом, как покойный седой бандит.
— Он не мог быть главарем банды, — сказал я. — Слишком дерганный. Таких не берут в космонавты.
— Так! — Привалов переключил передачу. — Давай, подержи всё это в себе. Приедем в отдел, сядем в кабинете и запишем всё, как было.
— Диктофон в рюкзаке, рюкзак в УГРО.
— Тогда поехали в УГРО, Петя не обидится, а на дверях нас до сих пор путают.
— У кадровичек есть конфеты и сушки. И халва! — сказал я. — А в камере в подвале нормальный матрас, я потом посплю, ладно?
— Шо, Гера, помотало тебя в столицах? — усмехнулся Павел Петрович. — До чего нашу акулку пера довели — поспать в камере мечтает! Может обратно — в Дубровицу? Браконьеров гонять и про прорывы канализации писать?
— Очень хочется! — признался я.
— И мне — хочется, — печально вздохнул полковник. — А хрен там. Родина позвала!
— Родина — это да… — я повторил его горестынй вздох. — Петр Петрович, из-за вас когда нибудь люди стрелялись?
— Шо? Тьфу на тебя, Белозор, нет конечно! — Привалов глянул на меня с безуминкой в глазах.
— А из-за меня стрелялись… Мужик так расчувствовался что пустил себе пулю в голову. Чувствую себя долбаной тургеневской барышней, — мой новый вздох был полон вселенской тоски.
— Хы-хы! — вдруг сказал полковник.
— Ха-ха? — не понял я.
— Хо-хо! Ох, м-мать, хо-хо-хо!
Мы с этим матёрым ментом оба ржали как два идиота, а "еразик" ехал сквозь снегопад в сторону Минска.
Приваловы пили кофе, я — чай. Крепкий и сладкий. На столе стояли сразу два диктофона — мой и местный, милицейский. В углу сидел Шевченко и строчил в блокноте карандашом. Я шаг за шагом описывал всё, что произошло со мной начиная с угона армянского фургона и до того, как доблестная милиция не обнаружила меня под столом бандитского притона с газетой в руках. Что-то не сходилось, что-то очень существенное!
— Как ты говоришь, Лысый назвал эту бабу… Которую кое-кто догнать не смог… — это был камень от Павла Петровича в огород Шевченки.
— Ульяна, — удивленно проговорил я.
Тысячу раз, кажется, говорил ее имя! Чего тут непонятного?
— Да нет! Когда она Щепку с Артеком бинтовала?
— Ну, он сказал, что она тут за хозяйку…
— А ну-ка вспомни получше — "за хозяйку" или — "хозяйка"? — вскинулся начальник УГРО.
— Хозяйка… За хозяйку… А какая нахрен разница? — недоумевал я.
— Какая разница?! Хер стоит а… — Привалов-старший хлопнул ладонью по столу, и прервал матерную приговорку. — А седого этого Лысый как величал?
— "Старшой" — это точно помню! — здесь сомнений быть не могло.
Милиционеры переглянулись. И тут до меня дошло:
— Листья дубовые падают с ясеня… Вот нихера себе так нихера себе! — всё-таки "старшой" и "хозяин" — это даже чисто семантически очень разные вещи.
— Свадебный генерал, — проговорил Шевченко. — Ох-ре-неть! Вот это баба! Она полминска за нос водила, и нас — тоже! "Казанский","Седые"… И прочая мутотень.
Братья-полковники сидели с одинаковыми обескураженными выражениями лиц. Наконец, старший Привалов сказал:
— На кого была похожа, говоришь?
— На Аксинью из фильма "Тихий Дон". Очень похожа, практически одно лицо.
— Так, ну это ведь уже что-то? — встрепенулся Шевченко.
Приваловы слегка расслабились:
— Ну да, это что-то. Можно копать…
— А мне что делать? — спросил я.
— Ремонт, бл*, — отрезал Петр Петрович.
И в словах его была сермяжная правда.
Конечно, сразу ремонт делать я не стал. Сразу я поехал в Узборье. Почему? Потому что там меня ждали, и соскучился я страшно! Добирался своим ходом, "еразик" у меня забрали — машина числилась за каким-то из милицейских подразделений. В квартиру я ехать не хотел — во-первых, там разгром полный, во-вторых — пусть Приваловы сначала с лишившимися руководства остатками "седых" разберутся. Если мои догадки были верными, то волею судьбы я притащил покойного Серёжу-Домино с подельниками на хату в тот самый момент, когда все бригадиры беспредельщиков собрались чтобы обсудить его пропажу. И померли скоропостижно. А таинственная Ульяна — серая кардинальша — после произошедшего вряд ли продолжить свою деятельность в Минске.
Доблестные милиционеры, кажется, имели версии по поводу личности чудо-женщины, которая едва не организовала подпольную империю в белорусской столице, но со мной информацией не делились. Они вообще, видимо, хотели замять мое участие в этом деле — а
