Огромный вклад внёс в развитие оперативной гинекологии и оперативного акушерства ученик Китера Антон Яковлевич Крассовский. Он первым в России произвёл успешные операции овариотомии, овариоэктомии и удаления матки и постоянно совершенствовал технику этих оперативных вмешательств. Именно Крассовский предложил оригинальную классификацию форм узкого таза, чётко разделив понятия «анатомически узкий таз» и «клинически узкий таз», и разработал показания для наложения акушерских щипцов, ограничив их неоправданное применение при узком тазе. На базе Петербургской медико-хирургической академии он впервые в России организовал широкую клиническую подготовку акушеров-гинекологов, ввёл систему последипломного усовершенствования в этой области. Его «Курс практического акушерства» долгое время служил основным руководством для отечественных акушеров-гинекологов. Антон Яковлевич Крассовский организовал первое в России Петербургское акушерско-гинекологическое научное общество – в 1887 году – и первый в этой специальности «Журнал акушерства и женских болезней».
Преподавание именно гинекологии как самостоятельной дисциплины было введено в России по инициативе Владимира Фёдоровича Снегирёва, одного из основоположников отечественной гинекологии. В 1889 году он создал в Московском университете первую в нашей стране гинекологическую клинику, которой руководил до 1900 года.
Кафедра А&Г нашего университета известна своими традициями. Она то разъединялась в связи с единым учебным планом и учебной программой преподавания кафедры, то объединялась в интересах науки. То снова разъединялась в связи с увеличением количества студентов, и так далее. Но никогда не оставляла научных изысканий. Именно на нашей кафедре трудился родоначальник отечественной эндокринологической гинекологии. Именно нашими сотрудниками были разработаны основные принципы ведения беременности и родов у больных с врождёнными и приобретёнными пороками сердца, в том числе после их хирургической коррекции, нарушениями ритма сердца, лёгочной гипертензии, а после – и всей экстрагенитальной патологии. Учёные нашей кафедры внедрили в практику специализированные родильные дома, что позволило существенно снизить материнскую и перинатальную смертность. Научные направления кафедры значительно расширялись со временем, и приоритетными становились такие проблемы, как профилактика тромбоэмболических осложнений у беременных, профилактика массивных коагулопатических кровотечений, антитромботическая терапия, гормональная терапия и гормональная контрацепция, пренатальная диагностика и принципы безопасного ведения беременности и родов у больных с генетически обусловленными формами геморрагических диатезов, аномальные маточные кровотечения в ювенильном, репродуктивном и климактерическом периодах, сохранение репродуктивного здоровья и улучшение качества жизни женщин. Нет такой сферы А&Г-науки, которой бы не занималась наша кафедра – от аспектов перинатального инфицирования инфекциями группы TORCH до клеточной медицины и коррекции перинатальных матриц».
– Ну, как? – Лена закончила читать.
– Спасибо, выспался на шагу, как боевой мерин. Никак, – Безымянный действительно потянулся и действительно зевнул. – Прокомментировать?
– Ну, раз уж ты потратил столько времени, чтобы выслушать, то потрать ещё немного на комментарии, – Лена надулась.
– Зря обижаешься. Я, быть может, никакой врач и ещё меньший учёный, но я – отличный организатор, прекрасный лектор и великолепный учитель. А знаешь, почему я прекрасный лектор и великолепный учитель? Потому что я никогда не бубню и умею вызвать интерес. Учителю не обязательно знать самому. И даже не обязательно уметь учить, вопреки расхожему мнению. Для настоящего Учителя самым главным талантом является умение вызвать интерес учеников к предлагаемому знанию. И только тогда они научатся. Сами. Разыщут, вгрызутся, запомнят, усвоят, переработают. Вот, скажем, твоя эта вводная лекция по истории акушерства и гинекологии вообще и нашей кафедры в частности. Начала ты за здравие. Даже пыталась шутить на предмет бабской планиды и древних веков. Совершенно не к месту вставила меня в начало. Запишут в жополизы. Студенты – они такие. Особенно юный четвёртый курс. Уместнее поговорить обо мне в конце. Причём так… С лёгким намёком на то, что-де тот ещё пряник, но любим мы его не за это, а за неуёмную энергию, et cetera. Далее ты вдруг скатываешься в тупое перечисление дат и фамилий со списком заслуг. В лучшем случае аудитория погрузится в глубокий сон, в худшем – будет шуметь, играть в карты, а то и любовью заниматься где-нибудь повыше. Прецеденты были, – Шеф хохотнул.
– Нет, ну должны же они знать даты и фамилии, в конце концов!
– Должны. Ты-то сама их давно выучила, Елена Геннадьевна? Когда к лекции готовилась? Или к госам давным-давно и давным же давно тут же забыла? Тот, кто захочет узнать дату, – прочитает её в учебнике или справочнике. А когда он возьмётся за учебник или справочник? Когда ему, студенту, станет интересно. Интересно же ему будет, если, читая лекцию, ты не просто произнесёшь фамилию Кондоиди и перечислишь более-менее значимый профессиональный событийный ряд, а и расскажешь – без бумажки, естественно, что Павел Захарович Кондоиди никакой не Павел Захарович, а Панайота Кондоидиди. Грек, родившийся на острове Корфу. Мальцом много претерпел, но не обозлился. В Россию был привезен в молодые годы. Был кумиром учащейся молодёжи. А почему? Да потому, что, например, запретил телесные наказания, беспощадно до него практиковавшиеся. Заботился о хорошем содержании учеников и ещё – едва ли не заложил основу медицинского законодательства. Чего не знаешь – додумай, раскрась. Заинтригуй. Рассказывая о Эразмусе, поведай – с огоньком в глазах, что занятия с городскими акушерками он проводил в своей квартире на Новой Басманной улице. Пусть студенты похихикают. Но они запомнят фамилию и заинтересуются судьбой Эразмуса. И вынуждены будут – по дороге – запомнить, что же он такого сделал для акушерства. Или вот Амбодик, Амбодик… Все знают Амбодика, всем оскомину набил. А ты расскажи, что Нестор Максимович не только женские тазы на досуге выпиливал, но и занимался геральдикой. Профессионально, как нынче принято говорить. Составил, между прочим, проект развития акушерского образования в России, который так и не был реализован при его жизни. В возрасте пятидесяти четырёх лет Нестор Максимович внезапно прекратил преподавательскую работу, и подробности последующих четырнадцати лет его жизни неизвестны. Равно как и место захоронения! Вот! Они уже готовы бежать и читать об Амбодике. А ты задаёшь вопрос-ловушку, обращаясь к аудитории. – Шеф вскочил и, отточенным жестом умелого оратора вскинув руку, обратился к воображаемой аудитории: – Кто из вас, друзья мои, знает, что значит Амбодик? Вы? Вы? Может быть, вы? Что у вас было по латыни? «Отлично»? Давно пора ужесточить преподавание латыни в нашем вузе! Позор! А значит, мои ленивые друзья, прошедшие мимо латыни, это всего лишь ambo dic – «дважды скажи». Эдакое вежливое напоминание, мол, да-да-да, заколебали спрашивать, я действительно Нестор Максимович Максимович – отчество и фамилия одинаковые. Ударения разные.
– Ну, ты даёшь, Безымянный! Я всё никак не могла понять, что же в твоих лекциях интересного при кажущемся отсутствии функциональной нагрузки, – восхитилась Лена.
