Жалкие остатки людей Тени и Конте дрались из последних сил. Филастр был не демоном даже — ожившим кошмаром, убивающим всё, что стояло у него на пути. Его бок был обожжён, от правого глаза остались лишь ошмётки, но это ни на секунду не сделало его слабее.
И, что было страшнее всего…
…Ему хватило разума перекрыть выход из каверны. Два огромных обломка скалы были впечатаны поперёк туннеля, и выбраться отсюда мы смогли бы лишь по одному и ползком, и только как следует поработав киркой. Я горько усмехнулась. Что совершенно невозможно сделать, когда филастр дышит тебе в спину.
Дьявол. После того как мы сбежали, похоже, филастр понял, что в его интересах не дать нам ускользнуть вновь. Демоны Церона и впрямь сошли с ума, раз призвали такую тварь на свою сторону. Или же. просто не предвидели атаки? Ведь демон, судя по всему, рухнул в каверну через чудовищную дыру, нависавшую над нами сверху, и почти наверняка нашёл её сам, без чужой подсказки. Должно быть, он тоже почувствовал зов портала в Подземье.
Что ж, теперь хотя бы новым филастрам путь в наш мир закрыт. Хотя не очень — то это успокаивает, когда тебя вот-вот раздавят насмерть.
А потом мимо меня пронёсся ветер, и я не сразу поняла, что у этого ветра было имя.
Тень.
Два раза он сбежал от филастров — мальчиком и взрослым мужчиной. Теперь путь к отступлению был отрезан, и прятаться он не собирался.
Я окинула взглядом поле битвы, пытаясь понять, где смогу пригодиться. Может быть, попробовать приземлиться на эту тварь сверху и выколоть ей второй глаз? Скорее всего, это будет последним, что я сделаю, но даже мизерный шанс того стоит.
А потом я увидела Рагса, пожилого уже охотника, который был ранен вчера. Он валялся, раскинув руки, то ли мёртвый, то ли без сознания, и из руки его…
.. Выпал кусок мела. Совсем рядом с недорисованной линией.
Я коротко выругалась, проклиная свою недогадливость. Пентаграмма! Конечно же! Филастра больше нельзя было загнать в портал — но мы могли провести экзорцизм!
Чёрт, я не знала, удастся ли нам это с такой огромной тушей. Но.
Я слабо улыбнулась. Что ж, нам всего лишь понадобится пентаграмма побольше, правда?
Я наклонилась к Рагсу — и вдруг перехватила взгляд Конте. Впервые за эти годы он был чуть ли не умоляющим.
Он смотрел на меня — и на мел в моей руке. На брата, бегущего к нему.
И я поняла, что должна делать.
Мел в моей руке ожил, крошась, когда я повела первую линию. Я на миг замерла, прикидывая нужные размеры и углы. Но опыт у меня был, и я знала, что не сплохую.
Винст и Огинз, ещё двое охотников из тех, кто спустился со мной и Аресом, бросились помогать мне, доставая свои куски мела. Я заметила, как один из охотников быстрым росчерком добавляет к символу стихии своё собственное имя: личную подпись, которая была у каждого из охотников. Это было нужно, потому что пентаграмма-ловушка работала в обе стороны и какой-нибудь разумный демон, которого ещё ни разу не экзорцировали в Подземье, теоретически мог начертить такую же пентаграмму там и ждать возможности появиться в нашем мире. Конте говорил, что таких случаев были единицы, но охотники перестраховывались всё равно. Я с детства помнила, как он добавлял короткое «Конте» в каждую пентаграмму.
Я быстро ползла на корточках, ведя за собой линию мела. Не вздрагивая, не втягивая голову в плечи, не оборачиваясь и не прислушиваясь к крикам. Когда мы закончим чертить пентаграмму и обведём вокруг неё круг, мне всего лишь понадобится кровь демона. Несколько капель, которые хранились в крошечной бутылочке на моём поясе рядом с запасным кусочком мела. И тогда филастр вбежит в пентаграмму сам.
— Не дайте ему раньше времени пересечь линию! — раздался громовой голос Конте.
Я поёжилась, не переставая чертить. Если филастр и впрямь понесётся через всю каверну и снова затрёт линии, это будет значить, что кто — то должен будет их подновлять снова и снова, пока охотники и люди Тени будут гибнуть.
Ничего. Нам осталось совсем немного.
Огинз и Винст наконец встретились на пятой вершине, дочертив окружность. Я сжала губы: мне осталась лишь половина линии.
И тут я услышала крик.
Одного взмаха лапы филастра хватило, чтобы опрокинуть Тень на землю. Удар вышиб из него весь воздух: он лежал на спине, не пытаясь подняться. Катана выпала из его руки, и лицо было совершенно белым.
А филастр медленно и неотвратимо замахивался для следующего удара.
— Нет, — прошептала я. — Нет…
— Нет!
Крик Конте мог бы перекрыть даже рёв десятка филастров. Меч в его руке обычно был блёклым и тусклым, но сейчас мне казалось, что он горел всеми огнями Подземья.
В следующий миг Конте рванулся, взлетая в прыжке. И демонская кровь щедро окрасила стену, когда меч Конте перерубил филастру лапу.
Я увидела, как Тень поднимается на ноги, и у меня вырвался стон облегчения. На один страшный миг я подумала, что потеряю его. Что уже его потеряла.
А потом филастр, не переставая реветь, рванул Конте на себя второй лапой.
И смял его в кулаке, отшвыривая безжизненное тело в сторону.
Мир застыл перед глазами. Мир, которого не должно было быть. Мир, разделившийся на «до» и «после».
Мир, где Конте больше не было.
Я сжала кулаки. Всё. Я запрещаю себе думать.
Пальцы сами достали и сжали бутылочку с кровью. Я дала знак Винсту, что кровь добавлять буду я, и вскочила, готовясь бежать вдоль вершин.
Но твёрдая рука меня остановила.
— Здесь нужна живая кровь, — произнёс ледяной голос. — Кровь императоров. Чтобы тварь, убившая моего брата, даже не вздумала сопротивляться моей воле.
Кинжал Тени рубанул по пальцу, и две тягучие капли крови упали в вершину. Наши с Тенью взгляды встретились.
А потом я сжала его палец, выдавливая себе на ладонь несколько капель. И жёстко, не отводя взгляда, кивнула ему.
Мы бросились в разные стороны. Я не видела Тень: мой взгляд был устремлён на следующую вершину. Присев на мгновение, я мазнула её кровью Тени из моей ладони и побежала дальше.
Тень успел первым. Его кровь легла ещё в две вершины: четыре из пяти углов пентаграммы были готовы. Теперь мы оба летели к пятому.
И не успевали.
Раздался рёв. Филастр отшвырнул очередную жертву — и взгляд единственного глаза вновь остановился на Тени.
— Беги! — завопила я. — Через пентаграмму! Она защитит!
Тень не повёл и бровью.
Вместо этого он вскинул руку — и чётким отработанным движением взмахнул ладонью.
Брызги крови упали на холодный камень. И одна из них пришлась ровно на последний, пятый угол пентаграммы.
