But you and I, we’ve been trough thatAnd this is not our fateSo let us not talk falsely nowThe hour’s getting late[99].
Джульетта подпевала, не понимая ни слова. Достаточно было, что эту музыку чувствовало тело. Босая, она раскинула руки в стороны, подскочила к брату и потащила танцевать. Но у Джованни ноги будто свинцом налились после долгого рабочего дня, он был слишком уставшим для Джими Хендрикса. Спать – единственное, чего ему сейчас хотелось.
Тогда Джульетта повернулась к невестке, которая полировала витрину, ухватила ее за руку и не отпускала, пока Розария не положила тряпку. Поначалу робея – как-никак она носила ребенка, – Розария быстро влилась в танец, уж очень заразителен был пример Джульетты.
А та кружила по залу, вертелась на месте, зажмурившись, – вылитая взбалмошная девчонка. Джованни налюбоваться не мог на нее и Розарию. Они подхватили его под руки с двух сторон и заставили забыть об усталости, а заодно возблагодарить Мадонну, пославшую ему этих самых замечательных в мире женщин, – после матери, разумеется. Если бы не они, Джованни ни за что не сотворил бы это чудо – собственные торговые апартаменты, где никто не смел ему приказывать и откуда его никто не смог бы выгнать.
Кроме Баумгарпии, как оказалось. И та не замедлила объявиться на пороге – с раскрытым зонтиком, в плаще, наброшенном поверх ночной сорочки, и с обвязанным вокруг головы платком. Бедняжка бежала под проливным дождем, посреди ночи, чтобы положить конец неслыханному безобразию.
– Что вы здесь себе позволяете… – прошипела она. – Сейчас же прекратите этот бедлам!
Джованни уже считал договор аренды подписанным. За годы жизни в Германии он успел усвоить, что с немцами шутки плохи. Они имели ужасную привычку говорить то, что действительно думают, поэтому «да» означало у них «да», а «нет» – «нет».
А Баумгарпия бушевала. Соседи давно попрекали ее тем, что сдала помещение иностранцам. Теперь не будет покоя и ночью, не говоря о чесночной вони, а там и до криминала недалеко. Поначалу она игнорировала их предупреждения, потом задумалась, ну а теперь все прояснилось окончательно.
Джованни пустил в ход весь свой шарм – без толку. Потом хозяйка обнаружила вешалку и утюг в задней комнате и сказала Джованни, что об ателье разговора не было, только о колбасной лавке. «Теневой бизнес», «обманщики», «пройдохи» – ее недовольство отыскало новое русло.
Джованни чувствовал, что больше не выдержит. И уже был готов швырнуть ключи к ногам фурии, но тут вмешалась Джульетта. Все это время она оставалась на удивление спокойной. И пока Джованни урезонивал Розарию, чья сицилианская гордость была ущемлена, сестра рассказывала Баумгарпии, как давно увлекается шитьем. Слово за слово – и вот уже она снимала с хозяйки мерки для нового зимнего пальто. А потом они все вместе сидели на прилавке и Джованни объяснял разницу между фабричным сервелатом и мортаделлой с тосканской фермы.
Собственно, фрау Эрне были безразличны преимущества итальянского мясного производства, она все повторяла, что после смерти мужа обедает исключительно в компании волнистого попугайчика и за эти годы оценила, сколь важно простое человеческое общение, которое было нормой в благословенные довоенные времена.
С полки, украшенной букетом ромашек, смотрела Мадонна.
На следующий день фрау Баумгартнер с трудом приволокла швейную машинку – громоздкое черное чудище венгерского производства, предположительно из переплавленных танков.
Так Джульетта получила первый заказ.
Глава 30
Пока Джованни днем торговал на рынке, Джульетта заправляла в лавке. А ночами шила в своей каморке. Торговля шла ни шатко ни валко. Покупателями в основном были итальянцы, немцы забредали разве что случайно. Гастарбайтеры любили выпить эспрессо из свежесмолотого кофе, а вот продукты предпочитали покупать где подешевле, в супермаркетах. Но Джованни из последних сил поддерживал лавку, ограничивая семью в самом необходимом.
