Земфира разыскала бывшую акушерку в номере управской гостиницы. Смущаясь, рассказала свою нехитрую историю — нужно устроить ей ложный выкидыш несуществующего плода. Но так, чтобы муж поверил.
Выяснив, кто муж, Тамара сразу почуяла, что тут можно разжиться деньгами. Но ошиблась — своих денег у Земфиры не было.
И тут Тамара обратила внимание на потрясающей красоты старинное ожерелье, украшавшее шею цыганки. Это ожерелье переходило женам рода Зарецких уже не первую сотню лет, и Баро подарил его Земфире, когда та сказала ему, что носит ребенка (как хотел Зарецкий, чтобы это был сын!).
Вот на этом ожерелье и остановила свой взгляд Тамара. Но отдавать подарок мужа Земфира отказывалась категорически.
— Ах так? Что ж… Как хочешь, но бесплатно я не работаю! — поджала губки бывшая акушерка.
Что оставалось делать Земфире? Куда отступать? Как ни уговаривала она Тамару, ни на что другое та не соглашалась. И в конце концов Земфира уступила. Чуть не плача, сняла она ожерелье и отдала его Тамаре.
— Добрый день! — В дверях гостиничного номера неожиданно появился Игорь.
Тамара едва успела спрятать от любовника ожерелье.
— Добрый, добрый, — ответила она.
— О, да у тебя гостья!.. Здравствуйте, уважаемая!
— Здрасьте, — сдержанно проговорила Земфира.
— Вот, гадает мне — что было, что будет, чем сердце успокоится, — нашлась Тамара и еле заметно подмигнула цыганке.
— Всю правду говорю! — вынуждена была подыграть ей Земфира.
— Так вы что — будете продолжать или, может быть, поговорим наедине, Тамара?
— Да, поговорим. — Хозяйка обратилась к гостье: — Простите, но вы могли бы подождать в коридоре?
— Конечно, яхонтовая, конечно! — Земфира выскочила из номера.
— И давно ты гадаешь у цыганок, дорогая?
— Тебя это не касается. Ты дело говори!
— А что его говорить — дело делать надо. Мое дело уже сделано. Я подсыпал Кармелите крысиный яд.
— Крысиный? Но эта девушка, пожалуй, будет побольше крыски…
— Не переживай, доза там и для человека смертельная. Так что одной астаховской наследницей, считай, уже меньше.
Ах, если б только Земфира могла услышать это через гостиничную стенку!
* * *
Астахов и Олеся стояли посреди гостиной и целовались, как мальчик и девочка, влюбившиеся впервые в жизни.
— Коленька, ты прости меня, — говорила Олеся, — я часто бываю не права…
В ответ Николай Андреевич опять стал ее целовать.
— …Коля, подожди, я хочу сказать, что часто бываю с тобой не права, потому что чувствую себя одинокой…
— Одинокой? Но почему? Я же с тобой!
— Ты вечно занят, Коля. У тебя куча важных дел. И даже если ты рядом — ты все равно не со мной…
— Олесенька, милая, но это не так! Я всегда с тобой! Я думаю о тебе, я скучаю по тебе…
— Тогда почему же я чувствую себя никому не нужной? Никому, даже тебе…
— Олеся, ну ты как маленькая, ей-Богу! Я ведь работаю!
— Я понимаю, Коля. Но вот скажи, твоя поездка в Лондон — это ведь не работа?
— Нет, конечно, это — хобби. Я коллекционер, я люблю живопись, я понимаю в ней — мне это интересно! В конце концов, должен же человек когда-то отдыхать!
— Коль… Но если ты любишь меня, то почему ты не хочешь отдыхать со мной вместе?
— Олесь, я очень хочу! А ты что, тоже хотела бы съездить в Лондон?
— Очень хотела бы — только спрашиваешь ты меня об этом уже после поездки… Я ведь вообще никогда за границу не ездила. И для меня было очень важно, чтобы ты сам меня пригласил, без моей просьбы.
Астахов всерьез задумался. Только теперь он стал по-настоящему понимать, что за жизнь была у этого так любимого им человека — и как же сильно их жизни отличаются друг от друга!
— Скажи, Коля, в твоей занятой жизни есть место для меня? — спросила Олеся, попав в тон с его мыслями.
— Наверное, ты права. — И Астахов обнял любимую совсем не так, как делал это раньше. — Я действительно уделяю тебе мало внимания. Непростительно мало! И все же, прости меня… А хочешь — мы сегодня с тобой пойдем в ресторан?
— В ресторан? Ой, очень хочу — я сто лет уже в ресторане не была!
— Ну вот и отлично! Только мне надо еще заехать в мэрию — у меня там назначено. А через два часа встретимся в ресторане. Хорошо?
Но Олеся внимательно посмотрела Астахову в глаза и отвернулась.
— Я тебя чем-то обидел? — Он положил руки ей на плечи.
— Коля, а нельзя сделать так, чтобы мы сначала пошли в ресторан, а потом ты пошел в мэрию?
— Нет, дорогая, так не получится.
В дверь позвонили, Астахов открыл — на пороге стояли Соня и Миро.
— Здравствуйте, молодые люди. Вы застали меня прямо на пороге — я собирался уходить…
— Николай Андреевич, мы вас особенно и не задержим, — поспешил уверить хозяина Миро.
— Мы хотели обсудить один очень интересный проект. — Соня попыталась заинтриговать Астахова.
— Ну что ж, давайте обсудим. — Николай Андреевич предложил гостям сесть и присел сам.
* * *
В очередной раз сделав Торнадо все процедуры, назначенные доктором цыганских наук Сашкой, Кармелита собралась выпить Грушиного молочка. Только теперь уже молочко было Грушино и Игорево… Она открыла термос, налила себе в чашку и собралась было уже выпить, когда в конюшню вошла Рубина.
— Внучка!
— Бабушка моя дорогая!
Кармелита оставила чашку и бросилась обниматься с любимой Рубиной.
— Молочка хочешь? — спросила она бабушку.
— Молоко? Это хорошо…
И Кармелита тут же налила Рубине стакан молока. Та взяла его, поднесла ко рту…
— …Молоко хорошее, с медом, — продолжала ворковать девушка.
Рубина поморщилась и поставила стакан обратно, так и не выпив.
— Нет, внученька, я сладкое не люблю…
— Ну ладно, тогда я попью.
Кармелита взяла стакан молока и опять собралась уже выпить, когда Рубина заметила у нее на руке новое кольцо. Палец с кольцом обнимал стакан молока — и на белом молочном фоне золото и камни сразу бросались в глаза.
— Ой! А что это у тебя за кольцо такое красивое? — спросила старая цыганка внучку.
— Николай Андреевич привез. Из Лондона, в подарок.
Кармелита поставила стакан, так и не выпив, сняла с пальца кольцо и протянула его Рубине.
— Какая красота! — прошептала бабушка, искренне восхищаясь маленьким ювелирным шедевром. — Какой же все-таки Астахов добрый — он любит тебя.
