Джаред стиснул ее тонкую талию.
– Скажите.
– Какая разница?
– Мне необходимо знать.
Она снова посмотрела ему прямо в глаза.
– Эта девчонка, Беатрис, солгала. Она боялась танцевать с вами, и я рассердилась.
– А вы меня разве не боитесь?
И снова она не стала отрицать очевидное.
– Да говорите же, черт бы вас побрал! Скажите, что вы меня боитесь.
Ее взгляд не дрогнул.
– Да, я вас боюсь, – прошептала она.
– И все-таки пригласили меня на танец?
– Да.
– Почему? Вот чертовщина. Скажите же, почему.
– Я уже сказала, потому что Беатрис солгала.
– А вам-то какое дело? Вы меня не знаете. И боитесь меня, в точности как и она.
– Нет.
– Да. Вы, черт вас дери, только что признались в этом.
– Нет. Я не говорила, что боюсь вас так, как она. Эта дурочка видит только внешность мужчины. А я боюсь того, что внутри вас.
Она что, думает, будто он такой же порочный, как и ее покойный муж?
– То есть вы считаете, что я чудовище, причем не только внешне?
– Да прекратите же! – Каланта почти выкрикнула эти слова, чем потрясла не только его, но и себя.
Она всегда полностью владела своими чувствами. Когда Джаред впервые увидел ее, она напомнила ему прекрасную мраморную статую, а теперь она дрожала от волнения.
Остальные танцующие повернулись в их сторону. Джаред прекратил танцевать и потащил Каланту за собой сквозь высокую застекленную дверь в темноту сада. Несмотря на лето, воздух был прохладным, что очень освежало после духоты бального зала.
– Прекратить что? Прекратить попытки понять, как работает мозг ангела?
– Я не ангел. Я уже говорила об этом, но вы, очевидно, не поняли. Ангелы безупречны, а я не отвечаю стандартам. И я не считаю вас чудовищем, поэтому прекратим этот разговор. Я не могу этого выносить.
Она была близка к истерике, и один Бог знает почему, но Джаред притянул ее к себе в попытке успокоить – как Ханну. Он прижал голову Каланты к своему плечу и стал ласково поглаживать ее по дрожащей спине.
– Ш-ш…
Она сжала в кулаке лацкан его сюртука, сминая ткань.
– Вот этого я и боюсь. Этой нежности, которую я почувствовала в вас с первой же встречи. Вы очень сильный человек, Джаред, и пугаете меня этим.
Он не рассмеялся только потому, что она была в совершенно растрепанных чувствах, но очень уж нелепым было ее утверждение. Он согласен – да, он силен, сильнее большинства мужчин. Но нежный? Нет. Он груб. Неистов. Нетерпелив. Все, что угодно, только не нежность. Слова Каланты не просто смешны, они бессмысленны. Как его сила может ее пугать, если она считает его нежным? Пусть это и заблуждение, оно должно успокоить ее страхи.
– Объясните еще раз, почему вы меня боитесь.
– Ваша нежность в сочетании с подобной силой ужасает. – Джаред видел, что ей сложно в этом признаваться, но он все равно ничего не понимал.
– С какой силой?
– С силой заставить меня чувствовать.
С таким же успехом она могла врезать ему под ложечку ударом, достойным Джентльмена Джексона[1], – так потрясли его слова Каланты. Он заставил ее чувствовать? Она боится его, потому что он заставил ее чувствовать?
– Но вы не боитесь, что я причиню вам физическую боль? – уточнил Джаред, чтобы окончательно все прояснить, и обнимавшие Каланту руки невольно расслабились – так велико оказалось потрясение.
– Разумеется, нет.
Она действительно не считает его монстром. Более того, она думает, что он сильный человек. Человек, а не чудовище.
Впервые после смерти Мэри кто-то еще, кроме членов семьи, посмотрел на него благожелательно. Это немного смягчало боль от потери друга, только Джаред не понимал, каким образом. Кроме того, его смущало, что он находит утешение в обществе вдовы человека, которого невольно ненавидел.
Каланта снова отпрянула, на этот раз сумев высвободиться из его ослабевших объятий.
– Я должна уйти.
Джаред сурово посмотрел на нее:
– Нет.
– Пожалуйста, Джаред. Вы должны понять, что я не могу оставаться здесь с вами. Не сейчас. – Свет из окна дома падал на ее встревоженное лицо.
– Потому что вы сказали правду? – И тут до него дошло, что Каланта вообще ни разу не солгала… пока.
– Пожалуйста. Право же, я достаточно вам отвечала. Теперь, когда вы все поняли, позвольте мне уйти домой.
– Но я не понимаю вас, пока еще нет. Хотя и пытаюсь изо всех сил. – Он снова положил руки Каланте на плечи и легонько притянул ее к себе, отметив, что она опять вздрогнула от его прикосновения.
Однако испуганной она не выглядела и вырваться не пыталась. Где-то в глубине души Джаред точно знал, что не он вынуждает ее избегать физических контактов. Здесь что-то другое, и однажды она ему все объяснит – уж он об этом позаботится.
Джаред опустил голову, его губы оказались на расстоянии вздоха от губ Каланты, и он вдохнул запах роз и ее собственный сладкий женский аромат.
– Я еще многое должен понять…
– Прошу вас…
Он не знал, молит ли она отпустить ее или поцеловать, и выбрал последнее.
Губы Джареда нежно коснулись ее губ, и Каланта испугалась, что лишится сознания от пронзивших ее чувств. Она еще никогда не испытывала таких глубоких ощущений, и никогда еще к ее губам не прикасались с таким благоговением.
Это безумие, плод ее фантазии! На самом деле не может она стоять тут, в темнеющем саду, позволив целовать себя джентльмену, с которым познакомилась меньше часа назад. Это неслыханно; и все-таки Каланта чувствовала, что готова отдать год собственной жизни – нет, пять лет – за возможность пережить еще несколько мгновений такого всепоглощающего блаженства.
Руки Джареда переместились с плеч к шее и лицу Каланты, и она обхватила ладонями его запястья. Ее пронзил жар его кожи, и захотелось сорвать перчатки и с себя, и с него, чтобы почувствовать тепло его пальцев и живую силу рук.
Каланта услышала стон и с изумлением поняла, что стонет она сама. Сознание отметило, что она ведет себя совершенно неподобающе, но Каланта не могла заставить себя волноваться из-за этого. Именно в это мгновение она хотела чувствовать.
И чувствовала.
Губы Джареда – о, такие умелые губы! – так нежно и ласково прикасались к ее губам, что инстинктивно Каланта понимала – она должна им подражать, но не знала как. Поэтому она просто впитывала удовольствие и наслаждалась соединением с другим человеческим существом – с Джаредом.
