С момента высадки экспедиционных сил союзников русская армия под командованием Александра Сергеевича Меншикова находилась у Альмы и Качи, куда войска начали прибывать еще с середины августа. Едва союзный флот оказался в видимости из Севастополя, главнокомандующий приказал всем назначенным частям выходить на позиции.
Что ж, настало время поговорить и об этом. Подробнее. Но начнем, традиционно, с мифов…
МИФ ПЕРВЫЙ: О НЕУКРЕПЛЕНИИ ПОЗИЦИИ
Если позиция была столь хороша, тогда откуда взялись все эти разговоры о ее слабости, появившиеся, правда, уже после поражения. А.С. Меншикова всегда критиковали за то, что он, якобы, не подготовил местность для обороны. Правда, делали это в основной массе те, кто позицию сию не защищал. Приведем хотя бы два, наиболее типичных из их числа.
«Альминское сражение особенно замечательно тем, что в течение семи дней, с 1-го по 8-е сентября, к нему не сделано никаких приготовлений, даже настолько, чтобы с занятием позиции какими-нибудь земляными насыпями прикрыть артиллерию и войска».
«Подготовка театра войны в инженерном отношении в 1854 г. была не только плохая, но, можно сказать, ее совсем не было. Достаточно припомнить, что Севастополь находился в беззащитном положении, и твердыня создалась из него только впоследствии благодаря энергии русских войск и населению города. Позиция на Альме, где инженерному элементу должно было отвести почетное место, вовсе не была усилена искусством, если не считать нескольких ничтожных эполементов».
Конечно, критика жесткая, но так уж справедливо это мнение? Давайте и тут попробуем разобраться, тем более, что именно невыполнение инженерных работ оппоненты Меншикова относят едва ли не к основной причине поражения.
Прежде всего хотелось бы обратить внимание читателя на скучное, то есть на учебную литературу по инженерному делу, в которой, как об аксиоме, говорится, что «… выполнение задач фортификации всегда было связано с большими затратами времени, сил и средств». Так было и всегда будет. Мы против этого возражать не станем.
Перед лицом вероятного вторжения противника в Россию перед князем Меншиковым возникли две очевидные проблемы. Безошибочное решение было делом достаточно сложным. Во-первых, до 15 сентября не были ясны истинные намерения союзников, которые могли иметь своей целью как Перекоп и блокирование Крыма, так и Симферополь, что полностью нарушало коммуникации внутри полуострова, парализуя их. То есть не имело смысла оборудовать оборонительный рубеж, не зная точного места высадки неприятеля и главное — его намерений. Тут уж согласимся с авторитетом генералом Э. Тотлебеном в том смысле, что «…если трудно бывает определить пункт неприятельской переправы через реку, то еще труднее определить место, которое выберет неприятель для высадки на морской берег, в большей или меньшей степени доступный для этого почти на всём своем протяжении».
Таким образом, возведя оборонительный рубеж, загоняв до полусмерти личный состав на фортификационных работах, Меншиков мог обнаружить на следующий день неприятеля не перед фронтом своих свеженасыпанных батарей и свежевырытых окопов, а в тылу.
Кроме того, даже в первые дни после высадки неясной оставалась операционная линия[10] союзников. Определили ее, лишь когда батальоны неприятеля с музыкой и развернутыми знаменами двинулись на юг, к Севастополю. Когда же она прояснилась, в ситуацию стал вмешиваться другой не менее существенный фактор — время, которого уже не было, учитывая, что «…быстрота постройки — главное условие, которому должны удовлетворять полевые укрепления».
Во-вторых, главная и, по сути, смешная до банального проблема: чем и какими силами? Чтобы возвести надежные полевые фортификационные сооружения, необходимы как минимум три вещи: шанцевый инструмент, рабочие, которые будут этот инструмент использовать, и время, которое будут иметь эти рабочие для выполнения задачи. Этого всего либо не было вообще, либо хронически недоставало.
Конечно, рабочих вполне могли заменить пехотные солдаты, их было много. Но использовать пехоту в этом деле хотя и можно, но далеко не всегда нужно, ибо нет ничего хуже, чем измотать личный состав на инженерных работах, и в конце концов, «…укрепления не будут кончены, солдаты утомлены… Притом тотчас после тяжелой работы, не отдохнувши, надобно идти в бой».
В русской армии николаевского времени привлечение пехоты к масштабным фортификационным работам считалось недопустимым. Даже после Крымской войны это мнение было преобладающим, продолжая обильно оплачиваться кровью этой самой пехоты. Генералы упорно считали, что лопата есть дело негодное и слишком умное, а поэтому уделом людей пусть и умных, но к военному ремеслу совершенно непригодных.
Считающийся передовым военным теоретиком, генерал М.И. Драгомиров хотя и говорил, что «…искусственное усиление местности должно приобретать тем более большее значение, чем будет более совершенствоваться артиллерийский и ружейный огонь», не рекомендовал армейским командирам увлекаться им.
По его мнению, полевые фортификационные работы являются не иначе как «…хитростями, придуманными жрецами фортификации» и «художественно-фортификационными».
Мобилизовать местное население не представлялось возможным по причине его малочисленности или почти полного отсутствия. Жители, с открытием военных действий почувствовавшие беду, поспешили удалиться в более безопасные места.
Собственные инженерные части, исчисляемые одним 6-м саперным батальоном корпуса (тем более бывшим на Альминской позиции не в полном составе), являли собой не самую большую силу. Но даже если бы князь Меншиков пошел на такой шаг и задействовал на инженерных работах пехоту, то тогда в дело вмешивался бы фактор иного порядка. Не сказать о нем — значит, продолжить бесконечную хулу русского главнокомандующего, обвиняя его в ошибках надуманных и не замечая ошибок очевидных.
Выше мы говорили о том, что нужны люди. Поняли — их нет. Потом шел пункт о шанцевом инструменте. Его в отличие от людей не было совсем. В сентябре 1854 г. едва ли не катастрофически обстояло положение с лопатами, ломами, кирками и прочим, без чего невозможно даже речь вести об укреплении местности и что на войне иногда важнее, чем артиллерия или стрелковое оружие. Это актуально не только для войск, занимавших позиции у Качи и Альмы, но и для гарнизона крепости.
