— Ирма! — Вилл возмущенно пихнула ее локтем.
— Ой! Ты чего? Я ведь только подразнить ее хотела…
— Она не в том настроении, чтобы ее дразнили…
Но как ни странно, мне это помогло. Слова Ирмы каким-то образом придали мне бодрости и уверенности в себе. Если бы Ирма и в правду подумала, что у меня не все в порядке с головой, она никогда не сказала бы об этом вслух.
Корнелия, ты одна из самых нормальных девчонок, которых я знаю, — заявила Тарани.
Ну ладно, если я не свихнулась, то кто мне тогда растолкует, что происходит?!
Может, это что-то вроде знамения, — предложила Ирма. Только еще больше туману напустила.
— Мы ведь должны советоваться с Оракулом по поводу знамений, разве нет? — Вилл обвела нас всех взглядом.
— Ну, не знаю… — я пожала плечами. — Все так туманно… Я хочу сказать, не можем же мы тревожить Оракула из-за каждого плохого сна…
Но это ведь больше чем плохой сон!
— Ну, все равно…
Какое-то время мы сидели молча, обдумывая разные варианты.
— Хмм, Корнелия? — подала голос Хай Лин.
— Что?
— Отпусти тарелку. Кедровые орешки прорастают…
Я отдернула руку, словно тарелка была раскаленной. Это должно, наконец, прекратиться! — выкрикнула я, неизвестно к кому обращаясь.
Вдруг в центр столика шлепнулась пачка глянцевых фотографий.
— Мисс Хэйл, — ледяным тоном произнес Эй Си Джонс, — вы можете это объяснить?
Я взглянула на снимки. О чем это он? Это были фотографии, сделанные сегодня утром в зале поместья Ледихолд: на некоторых я была в длинном голубом платье вроде тех, в каких изображают принцесс; на других — в наряде Красной Шапочки, который не сняла до сих пор.
— А что, отличные снимки! — с энтузиазмом воскликнула Тарани.
Эй Си Джонс странно покосился на нее. Затем обошел вокруг стола и достал из кучи одну фотку, четкую, ясную, хорошо напечатанную.
— Отличные?! да они все испорчены! Посмотрите на это!
На портрете вокруг моего лица плясали маленькие зеленые искорки. Эй Си вытащил еще одну фотографию.
— И на это!
То же самое.
— И вот на это! И на это! Везде одно и то же!
Джонс был прав. Они были там, на каждом снимке, крохотные изумрудно-зеленые вспышки света. Они были в моих волосах, вокруг лица, обрамляли края моих нарядов.
— Мы проверили эти чёртовы пленки. Мы проверили линзы объективов. Мы проверили освещение и сами фотоаппараты. Мы все проверили.
И ничего не нашли. И ни с одной другой моделью нет подобных проблем. Ответ может быть только один: с фотографами и техникой все в порядке дело в вас!
Простите, но я правда не понимаю, почему…
— Целый день съемок пропал впустую, мисс Хейл, и все из-за вас. Вы представляете себе, сколько денег мы потеряли?
— Но я не…
— Не знаю, что там с вами происходит. И не уверен, что хотел бы это знать. Мы ошиблись, когда решили пригласить не профессиональную модель, а смазливую лупоглазую девчонку. Вы уволены, мисс Хейл.
Глава 4. Пятнышко
— Вы не можете меня уволить! Я сама ухожу. А что до вас, мистер Джонс, то я никогда в жизни не видела более самовлюбленного, наглого и глупого человека! Вам даже Волка изобразить слабо!
Я была горда свой маленькой речью. Я вложила в нее всю свою обиду, и каждое слово в ней было правдой. Если честно, у этой речи был только один недостаток.
Я так и не произнесла ее ему в лицо.
Все, что я сделала, — это встала и смерила его ледяным взглядом. Я понимала, что если задержусь в этом помещении еще хоть на минуту, то обязательно разревусь. А такого удовольствия я ему доставить не желала. И я вихрем вылетела из здания.
— Корнелия! — это Вилл пыталась меня догнать.
— Оставьте меня в покое, вы все! — крикнула я между всхлипываниями. — Просто оставьте меня в покое!
Я бросилась бежать по дорожке через парк, окружавший особняк Ледихолд, и, наконец, достигла ворот. Но и там я не замедлила темпа. Дыхание мое было неровным, воздух с шумом выходил из легких — отчасти от долгого бега, отчасти из-за рыданий. Ноги сами несли меня прочь, и я никак не могла остановиться. Бурые прошлогодние листья прилипли к дурацким алым туфлям, которые я так и не сняла после съемок. Черные голые деревья, четко выделявшиеся на фоне бледного весеннего неба, проносились мимо со скоростью света.
Наконец я почувствовала, что не могу больше сделать ни шагу. Я остановилась и так и стояла, пошатываясь, почти ничего не видя из-за слез.
Дело было не только в этом тупом Джонсе. Просто все как-то разом навалилось — все эти странные происшествия и ощущения, которых я совершенно не понимала. Вы, наверное, думаете, что кто-то вроде меня, привыкший к магии, должен легко справляться с подобными вещами. Ну, а я не могла.
Иногда мне кажется, что магия не приносит ничего, кроме боли. Из-за нее я потеряла свою лучшую подругу Элион — теперь она королева в другом мире и никогда больше не сядет в классе рядышком со мной и не прошепчет мне на ухо свои смешные секреты. Она никогда больше не будет рисовать свои чудесные картинки, пока мы сидим у меня поздно вечером, пьем чай и болтаем… И еще… Нет, я не должна даже думать о Калебе, Калебе из мира Элион. Ну почему я не могу например, как Вилл влюбляться в кого-то вроде Мэта.
В кого-то обычного и близкого; кого-то, с кем можно видеться каждый день; кого-то из реального мира. Так нет же, угораздило меня втюриться в того, кто живет где-то в другом измерении; сказочного героя, с которым нельзя сходить в пиццерию или потанцевать на школьной дискотеке. И даже если бы он мог… Нет, нет, надо выкинуть из головы все мысли о Калебе. Лучше сорву свою ярость на Эй Си Джонсе, вот уж в ком нет ничего сказочного… Тщеславный, эгоистичный, надутый идиот — вот кто он такой.
«Грустно. Так грустно. Прости».
Тихий слабый голосок. Скорее ощущения, чем слова, которые можно расслышать. Чувство печали и сожаления.
Я стерла краем ладони последние злые слезы.
Прямо перед моим лицом, сантиметрах в двадцати от носа, проплыла зеленая искорка. Малюсенький мигающий зеленый огонек, у которого неизвестно откуда взялся голос. И чувства… Интересно, было ли у него лицо, тело? Мне не удалось этого разглядеть…
— Кто ты?.. — прошептала я.
Обычного ответа не было. Просто мне передалось ощущение привязанности и заботы, к которому как нельзя лучше подходило слово «друг».
Тут я заметила, что этих огоньков было больше чем один. Гораздо больше.
Сотни крохотных искорок парили вокруг меня, образуя что-то вроде фейерверка и обдавая меня теплом и зеленоватым светом. Но тот, первый, огонек возле моего носа был самым большим. Больше чем искорка, целое пятнышко. Маленькое сверкающее зеленое дружелюбное пятнышко. Поляна вокруг меня, еще не очнувшаяся после зимнего сна, вдруг покрылась золотисто-желтым ковром цветущих лютиков. Облетевшие деревья, конечно, оставались голыми недолго. На каждой веточке из почек прямо на глазах пробивались свежие листочки.
