Моя первая командировка в эту страну пришлась как раз на такой период. Страной правил Хайме Лусинчи, вернее — его личный секретарь и любовница — Бланка Ибаньес, сорокалетняя дама, решившая воспользоваться главным шансом своей жизни, чтобы обеспечить себе безбедное будущее. Она взяла в свои руки распределение государственных заказов, получала комиссионные «за содействие» в сделках предпринимателей и банкиров и не безвозмездно «ускоряла» продвижение военных по служебной лестнице.
В Четвёртой республике внешне все демократические ритуалы подчёркнуто соблюдались. Избирательные кампании проходили каждые четыре года, но очередным президентом непременно становился кандидат одной из двух ведущих партий — левоцентристской Action Democratica (социал-демократы) или правоцентристской COPEI (социал-христиане). Конкурентов в этих партиях не опасались. Бюллетени, которые подавались за кандидатов «со стороны», учитывались не все, чтобы не создавать напрасных иллюзий у протестного электората. По согласованным квотам распределялись посты в государственном аппарате, очередной президент произносил тронную речь о назревшей необходимости бороться с безработицей, коррупцией, нищетой, неграмотностью и провалами в системе здравоохранения. Этим, в принципе, всё и ограничивалось. Правящая элита процветала и жировала, жёстко подавляя попытки модернизации политической системы и экономики страны.
Победоносное шествие по миру неолиберальной доктрины и политика приватизации государственной собственности были восприняты венесуэльской правящей элитой на ура. Президент Карлос Андрес Перес (социал-демократ) (Карлос Андрес Перес Родригес (1922–2010) — в 1941 году участвовал в создании партии Action Democratica (AD). Занимался подпольной политической деятельностью. В 1948 году после военного переворота был арестован, выслан из страны. В 1959–1963 годах был последовательно генеральным директором МВД и министром МВД. В 1974–1979 и 1988–1992 годах — президент Венесуэлы.), победивший на выборах в декабре 1988 года под лозунгами проведения справедливой социальной политики и искоренения коррупции, в считаные дни совершил поворот на 180 градусов и, следуя рекомендациям МВФ, объявил о проведении «пакета реформ» неолиберального толка. Резко подскочила цена на бензин, выросли транспортные тарифы, вздорожали продовольственные товары. Инфляция побила все рекорды.
«Смена курса» и «шоковая терапия» вызвали в столице и провинции народные волнения, которые неолиберальное правительство безжалостно подавило. Тогда, в конце февраля 1989 года, силами правопорядка было убито не менее трёх тысяч человек. Официально было признано не более трёхсот погибших, все остальные жертвы были захоронены тайком. Репрессии подобного рода в Венесуэле никогда не проходили безнаказанно для правителей. Президент Перес расстрелом народа подписал смертный приговор Четвёртой республике и своему политическому будущему.
В тот кризисный период офицер Уго Чавес Фриас, который уже вёл незаметную конспиративную работу в рядах армии, окончательно понял, что стоит на правильном пути. Конец Четвёртой республики всё ближе. К власти должны прийти революционеры-патриоты, члены конспиративных групп в армии и их сторонники из левых партий.
Далеко не все заговорщики в погонах считали допустимыми связи с «левомарксистскими элементами». Сказывалась многолетняя пропагандистская обработка военных Латинской Америки инструкторами Пентагона, чьи установки были категоричны: армия должна стать щитом от проникновения «экзотических идеологий», то есть марксизма, геваризма, маоизма и т. д. Поэтому в близком окружении Чавеса мало кто знал о его контактах с руководителями левых нелегальных организаций.
В радикальной оппозиции к боливарианскому «режиму» Чавеса находилось приблизительно 30–35 процентов электората. Эта цифра почти не менялась. Иногда по каким-то отдельным вопросам число противников увеличивалось. Или наоборот.
Особую активность в противостоянии Чавесу и его реформам проявляла самая состоятельная часть среднего класса. В буквальном смысле — им было, что терять и что отстаивать. Классовая смычка, защита привилегий, приобретённых в годы Четвёртой республики, принципиальное неприятие того, что надо чем-то «делиться» с социально обделёнными венесуэльцами, потребовавшими равноправного участия в руководстве страной, — всё это поддерживало «идеологию нетерпимости» правых радикалов, цементировало их оппозиционность и побуждало к экстремизму. В Венесуэле за такими закрепилось прозвище «borregos escualidos», означающее в переводе что-то вроде «отбросов старого мира». У кубинцев эквивалент этому — «гусанос», у чилийцев — «мумии», у никарагуанцев — «контрас». Когда-то, ещё до начала массовых антиправительственных демонстраций 2002 года, Чавес назвал оппозицию «escualida» (тощая, хилая), намекая на её малочисленность. Тогда постучать по кастрюлям выходила пара сотен состоятельных домохозяек. Потом, когда античавистские митинги стали собирать тысячи и десятки тысяч людей, сами оппозиционеры стали так себя называть, как бы подчёркивая, что насмешка Чавеса устарела. И эмблему себе придумали — нечто среднее между акулой и осьминогом. Люди, надевающие рубашки с этим рисунком, во-первых, обладают своеобразным чувством юмора, а во-вторых, без обиняков заявляют: «Нам с этим режимом не по пути»…
Нет ничего удивительного, что средний класс, прежде всего его молодое поколение, является основным поставщиком кадров для формирования организаций по образцу чилийской «Патрии и Либертад». Они имеют другие, внешне невинные названия, маскируются иногда под «неправительственные организации» (НПО). Для них Чавес был главной помехой на пути реставрации порядков Четвёртой республики, казавшихся им идиллическими, единственно приемлемыми. Поэтому лозунг «escualidos» был неизменен: любой ценой убрать Чавеса! Если его сторонники будут настаивать на своих «правах», их надлежит загнать пулями туда, откуда они пришли, на склоны гор, в ранчос(Rancho (исп.) — «ранчо» в Венесуэле — это убогий самострой на «невостребованных» горных склонах и пустырях; то же, что фавелы в Бразилии.), в пояса бедноты! Политтехнологи из команды Чавеса предупреждали его о необходимости диалога со средним классом, иначе деструктивные процессы будут постепенно подтачивать устои боливарианской власти. Президент понимал сложность ситуации. Он не раз примирительно протягивал руку традиционным оппонентам, предлагая сотрудничество на благо страны. В привилегированных районах крупных городов появились организационные ячейки движения «Средний класс вместе с Чавесом». Социальные миссии боливарианцев учитывали интересы и среднего класса — строительство льготного жилья, качественное улучшение системы здравоохранения, бесплатное высшее образование, разнообразные программы обучения молодёжи за рубежом с предоставлением щедрых государственных стипендий и т. д.
Казалось бы, надо соглашаться на диалог, пожать протянутую президентом руку, отказаться от силовых схем сопротивления, добиваться компромиссов в конституционных рамках. Но оппоненты упёрлись намертво: с «диктатором» — никаких переговоров! Возвращение всей полноты утраченной власти — вот их главная задача. Самые нетерпеливые представители среднего класса предпочли уехать, чтобы переждать «лихую годину чавизма» за рубежом. Их никто не тревожил и не беспокоил в Венесуэле, они могли спокойно жить и работать, однако «эмоциональное» несогласие с боливарианскими реформами побудило их эмигрировать. Они называли себя «политическими беженцами», что не соответствовало действительности. Это всего лишь каприз взрослых людей: Чавес порождал у них высокие децибелы внутреннего рефлекторного беспокойства, когда он рядом — комфортная жизнь невозможна! Отказ оппозиции от диалога побудил Чавеса формировать свой «боливарианский» средний класс в качестве нейтрализующего противовеса тем четырём-пяти миллионам, которые относят себя к «традиционному» среднему классу. Возможна ли подобная «социальная инженерия»? Вполне, если вспомнить о программах правительства Чавеса по повышению уровня жизни венесуэльцев из поясов бедноты, их обучению в системе среднего и высшего образования с достаточными стипендиями, трудоустройству на прежде недоступные привилегированные места, в том числе в управленческом аппарате.
