Питание
Культура
Ритуалы
Ага, вот это, то, что надо. Ритуалы. Он отыскал слово «Дуэль», набрал номер. Переключил рычажок на прямую связь. На экране возникла бесцветная физиономия робота.
– К вашим услугам, сэр, – произнес робот.
– Видишь ли, тут такое дело… Меня вызвали на дуэль.
Робот ожидал вопроса.
– А я не хочу драться, – сказал Саттон. – Нет ли какого-нибудь хитрого юридического хода, чтобы отказаться поизящнее? Можно что-нибудь придумать?
– Нельзя, – отрезал робот.
– Что, прямо-таки, никак нельзя?
– Вы моложе ста лет? – спросил робот.
– Да.
– Вы здоровы и в трезвом уме?
– Ну… думаю, что да.
– Точнее. Да или нет?
– Да.
– Не принадлежите ли вы к какой-нибудь религиозной секте, где убийства запрещено?
– Вообще-то я всю жизнь считал себя христианином. А в христианстве есть заповедь «Не убий».
Робот покачал головой:
– Это не считается.
– Но сказано же четко и ясно, – заспорил Саттон. – «Не убий»!
– Сказано-то оно сказано, – ответил робот, – но заповедь дискредитирована. Вами же, людьми, между прочим. Вы, по существу, никогда ее и не исполняли. То есть, вы вольны как исполнять ее, так и наоборот, разрушать. Это та вещь, которую вы забываете на вдохе, а на выдохе вспоминаете, образно говоря.
– Тогда я, пожалуй, пропал, – произнес Саттон.
– В соответствии с пересмотром от 7990 года, – продолжал робот официальным тоном, – принят закон, что всякий мужчина моложе ста лет, здоровый умственно и физически и свободный от религиозных установок (если таковые имеются, он должен обратиться в апелляционную комиссию), получив вызов, обязан драться на дуэли.
– Понятно, – обреченно проговорил Саттон.
– История дуэлей, – продолжал робот более оживленно, – весьма интересна и увлекательна.
– Что может быть увлекательного? Варварство одно, – пробурчал Саттон.
– Возможно. – В голосе робота появились менторские нотки. – Но людям оно свойственно до сих пор, и не только в этом аспекте.
– А ты, однако, наглец! – отметил Саттон.
– А надоело мне все, – признался робот. – Чертовски устал я от вашего человеческого самодовольства. Вот вы говорите, что отменили войны, а что на деле? Вы просто все устроили так, что другие не осмеливаются напасть на вас. Говорите, что покончили с преступностью. Покончили, конечно. С чьей угодно, только не с собственной. Причем, честно признаться, та преступность, с которой покончено, по человеческим-то меркам, и не преступность вовсе. Так, детские шалости.
– Послушай, дружище, – доверительно сказал Саттон. – А ты не рискуешь, произнося подобные речи?
– А вы можете выключить меня, когда надоест, – ответил робот. – Моя жизнь немного стоит, так же, как и моя работа. – Поймав взгляд Саттона, он заторопился: – Постараюсь объяснить, сэр, а вы послушайте… На протяжении всей своей истории человек был убийцей. С самого начала своего существования он был хитер и жесток, хотя слаб и уязвим, вот он и научился пользоваться дубинкой и камнями. Вначале были твари, которых он не умел убивать. Убивать могли они. Но человек был хитер, дубинкой и каменным топором он стал убивать мамонтов и саблезубых тигров, которых голыми руками не возьмешь. Так он обрел власть над животными, и истребил всех, кроме тех, которым милостиво позволил служить себе. Но уже тогда, когда он дрался с животными, он дрался и с себе подобными. Животные были побеждены, но продолжались другие битвы – человека с человеком, народа с народом.
