С самого начала их отношений Поль всегда был очень критичен по отношению к Анне. Он был язвителен и старался уколоть ее по самым незначительным поводам, как правило, в присутствии посторонних, когда она не могла ничего ответить. Когда впоследствии Анна пыталась поговорить с ним об этом, он холодно отвечал, что она злопамятна и делает из мухи слона. Сначала это затрагивало мелкие и в какой-то мере интимные вещи, которые Поль с преувеличением описывал, призывая иногда в союзники окружающих: «Вы не находите, что Анна слушает какую-то бездарную музыку?», «Знаете, она тратит деньги на крем для укрепления груди, которой практически не существует!», «Она этого не понимает! Хотя это всем известно!».
Если они ехали с друзьями на уик-энд, он выставлял напоказ сумку Анны, говоря: «Она принимает меня за носильщика! А почему ты не взяла ванну?» Если Анна протестовала: «Тебе-то что? Я сама несу свою сумку!», Поль возражал: «Да, но если ты устанешь, то мне, чтобы не выглядеть невоспитанным, придется нести ее самому. Тебе же не нужны три тюбика помады и две смены белья!»
Затем он начинал распространяться на тему двуличности женщин, с помощью которой они руководят мужчинами, заставляя их себе помогать.
Для него было, важно привести Анну в замешательство. Она ощущала враждебность, но не была уверена в ней, так как Поль говорил все это небрежно-шутливым тоном. Окружающие далеко не всегда чувствовали его враждебность, и если бы Анна на нее отвечала, всем показалось бы, что она лишена чувства юмора.
Поль был особенно критичен, когда Анна, в чем-то превосходила его, например когда ей делали комплименты. Она прекрасно знала, что он завидует ее способности непринужденно общаться с людьми, а также тому, что ее карьера складывается успешнее и она гораздо больше зарабатывает. Когда Поль высказывал по отношению к Анне очередное критическое замечание, то почти всегда добавлял:. «Это не упрек, это констатация факта».
Насилие проявилось, когда Поль решил уйти к своей молодой коллеге. Его стратегические действия с целью дестабилизировать Анну стали более откровенными.
Вначале они проявлялись в постоянной демонстрации плохого настроения, которое он объяснял проблемами на работе и нехваткой денег. Чаще всего он возвращался домой вечером раньше Анны и устраивался с бокалом вина в кресле перед телевизором. Когда приходила Анна, он не отвечал на ее приветствие и, не поворачивая головы, спрашивал: «Что у нас на ужин?» (это классический прием человека, который переносит свое плохое настроение на другого).
Он не упрекал открыто, а просто бросал безобидную фразу, которую невозможно было истолковать иначе, как упрек — таким тоном она говорилась. Если Анна пыталась ему на это указать, он уходил от объяснений и отрицал любые агрессивные намерения.
Он начал называть Анну «бабуля». Когда она сказала, что ей это неприятно, Поль сменил это прозвище на «толстенькую бабулю», приговаривая: «Поскольку ты не толстая, это к тебе не относится».
Пытаясь высказать то, что заставляет ее страдать, Анна наталкивалась на стену. Он прерывал ее, она настаивала, он становился еще более жестким. В конце концов она неизбежно раздражалась, и Полю ничего не стоило доказать, что Анна — агрессивная мегера. Ей не хватало выдержки, чтобы нейтрализовать насилие, причин которого она не понимала.
В отличие от классических семейных ссор настоящего сражения между ними не происходило, но и примирение оказывалось невозможным. Поль никогда не повышал голоса и демонстрировал только холодную враждебность, а когда Анна попыталась обратить на это его внимание, все отрицал. Осознав, что диалог невозможен, она начала нервничать и повысила голос. Тогда он принялся высмеивать ее гнев: «Успокойся, моя бедная курочка!», и после таких слов Анна, естественно, почувствовала себя глупо.
Важная часть человеческого общения осуществляется посредством взглядов. Со стороны Поля это взгляды, полные ненависти, со стороны Анны — взгляды, полные упрека и страха.
Единственный факт, который Поль не мог оспаривать, — это его отказ от сексуальной близости. Когда Анна просила его поговорить об этом, момент для объяснений всегда оказывался неподходящим. Вечером он был совершенно вымотан, утром спешил, днем у него всегда находились важные дела. Она решила заставить его объясниться и пригласила для этого в ресторан. Когда Анна начала говорить о своих страданиях, Поль тотчас же прервал ее с нескрываемой злостью: «Ты же не собираешься устроить мне сцену в ресторане, особенно на подобную тему. Определенно, ты совершенно не умеешь себя вести!» Высказано это было без горячности, ледяным голосом.
Анна начала плакать, что окончательно вывело Поля из себя: «Ты просто истеричка, которая все время недовольна!»
Затем Поль нашел себе другое оправдание: «Как можно заниматься с тобой любовью, когда ты просто ужасна, ты — мегера, при взгляде на которую пропадает всякое желание!»
Впоследствии Поль пошел даже на то, что украл блокнот Анны, в котором были почти все ее рабочие записи по бухгалтерии. Анна безуспешно пыталась его найти и потом спросила Поля, не видел ли он блокнота: никто, кроме него, не входил в комнату, где она его оставила. Поль ответил, что не видел и что ей нужно лучше следить за своими вещами. В его взгляде было столько ненависти, что Анна застыла от потрясения и страха. Она поняла, что на самом деле это Поль украл блокнот, но если она будет на этом настаивать, то Поль может проявить явное насилие. А насилия с его стороны Анна слишком боялась.
Самое ужасное, она не понимала, зачем он это сделал; и пыталась найти разные объяснения: может, он просто хочет навредить ей, зная, к каким неприятностям для Анны приведут его действия? Или все это из зависти? Или он хочет убедиться в том, что она работает больше него? Или надеется найти в, блокноте какие-либо просчеты, которые он мог бы использовать против нее?
У нее не было совершенно никаких сомнений, что он сделал это из враждебных побуждений. Эта мысль была настолько ужасна, что Анна старалась прогнать ее, отказывалась поверить в это, и страх трансформировался в физическое беспокойство, которое возникало, как только она встречалась взглядом с Полем,
На этой стадии она отчетливо почувствовала, что Поль стремится уничтожить ее. Только вместо того, чтобы подсыпать ей в кофе мышьяк маленькими дозами, как в английских детективных романах, он пытается сломить ее психологически.
Чтобы страдания Анны его не задевали, Поль относился к ней как к вещи. Он смотрел на нее равнодушно, без всяких эмоций. Естественно, в такой ситуации ее слезы казались глупыми и нелепыми. Анна чувствовала, что для Поля она ничего не значит. Ее чувства его не трогают или, точнее, не существуют для него. Невозможность вести диалог вызывала в ней страшный гнев, который, не имея выхода, трансформировался в беспокойство. Она пыталась сказать, что предпочитает расстаться, чем ежедневно страдать, но затрагивала эту тему только в самые кризисные моменты, когда, что бы она ни сказала, ее понимали неправильно. В остальное время она старалась сдерживаться, чтобы не создать дополнительного напряжения именно тогда, когда жизнь казалась более или менее сносной.
