Быстро положив фотоаппарат в рюкзак, Вадик повесил его за плечи, пробежал по крыше гаража; подпрыгнув, схватился за верхний край бетонного забора и ловко перелез на другую сторону. Повиснув на руках, он вытянул ноги и стал нашаривать носками кроссовок седло мопеда.
Оказалось, что подняться на забор гораздо проще, чем спуститься с него. Вадик чувствовал, как слабеют его руки, но не мог опустить голову и посмотреть вниз, так как ему мешала бетонная стена. Пришлось прыгать вслепую. Он разжал пальцы и в следующий миг ощутил сильный толчок в ноги и резкую боль в боку — прыгнув, он ударился ребрами о руль мопеда.
В горячке он сразу забыл о боли, сел на седло, оттолкнулся от земли и едва не упал, наскочив на чугунную крышку канализационного люка, которая на несколько сантиметров возвышалась над асфальтом. Удержав равновесие, он несколько раз крутанул педали, запустил двигатель и, повернув до упора рукоятку газа, помчался вдоль забора к шоссе.
Проезжая мимо проходной, он оглянулся и увидел, как медленно открываются створки ворот, за которыми стоит белый «Мерседес», готовый в любую секунду сорваться с места.
На шоссе, которое вело от ТЭС к жилому району, в этот час не было ни одной машины. Вадик еще раз оглянулся — белый «Мерседес» стремительно выехал из ворот.
На прямой и пустынной дороге Вадик не имел ни одного шанса уйти от быстроходной иномарки. Надо было сворачивать во дворы, но Ситников не хотел устраивать гонку вблизи детских площадок и подъездов жилых домов, из которых в любой момент мог выбежать ребенок или выскочить собака.
Миновав шоссе, Вадик выехал на проспект и выжал из своего старенького мопеда все, что мог. Он еще ни разу не ездил на мопеде по оживленной магистрали и теперь, с опаской глядя на мчащиеся автомобили, старался ехать рядом с тротуаром, как велосипедист.
Некоторое время он сохранял дистанцию, пару раз проскочив на желтый сигнал светофора, а один раз даже на красный, едва не задев локтем переходившую дорогу женщину. И все же мощный «Мерседес» приближался с каждой секундой.
Ситников увидел впереди у светофора небольшую пробку и снова оглянулся — белый «Мерседес» находился в нескольких метрах от него. Выбора у Вадика не было, и он свернул на встречную полосу. Объехав красные «Жигули», он вклинился между двумя автомобилями и, осторожно лавируя, подъехал к светофору. При этом Вадик немного не рассчитал и задел рулем боковое зеркальце «БМВ», стекло которого тут же опустилось, и разъяренный водитель, взмахнув рукой так, словно предлагал мандарин, крикнул:
— А! Шайтан! Дороги мало, да?!
Загорелся зеленый свет, Вадик выехал на площадь, свернул на бульвар, сбавил скорость и обернулся. Белый «Мерседес» не отставал, за его рулем маячила злая рожа Слона.
«Да что он ко мне прицепился? Что я ему сделал?» — подумал Вадик и решил выиграть время за счет маневренности юркого мопеда. Он свернул в подворотню старого дома, сбавил скорость и стал петлять по узким и коротким переулкам незнакомого района.
Вскоре он заблудился во двориках, площадках, поворотах и уткнулся в тупик. Но от погони он все-таки ушел. Вадик минут десять переводил дух, потом развернулся и поехал искать выезд на проспект. Покружив по тихим улочкам, он увидел впереди широкую, заполненную машинами дорогу. Вадик решил не выезжать на проспект, а ориентируясь на него, проехать дворами к своему дому.
Возле газетного киоска он остановился и слез с мопеда. Купив несколько жетонов, зашел в телефонную будку и, набрав номер, передал сообщение на пейджер Пузыренко: «Не смогу подъехать за тобой к проходной. Добирайся своим ходом. Встретимся дома. Вадик».
Затем он снова сел на мопед, запустил двигатель и не спеша поехал домой.
Глава 4 ПУЗЫРЬ МЕНЯЕТ ИМЯ
Оставив мопед возле своего подъезда, Вадик поднялся на площадку первого этажа и, не заходя к себе, позвонил Пузырю, который почти сразу открыл дверь и встретил Вадика радостной улыбкой на пухлом сонном лице.
— Батя нашелся, — поделился своей радостью Пузырь, пропуская Ситникова в свою комнату. — Я был у его заместителя Растатуры. — Пузырь боком сел к столу, положил свою толстую незагорелую руку рядом с компьютером и пересказал Вадику разговор с Антоном Антоновичем.
Прислонившись плечом к стене, Ситников внимательно выслушал Пузыря и сказал:
— Я же говорил, что твой отец жив, здоров и скоро объявится. Так, с твоим отцом все ясно. Теперь выслушай мою историю.
Вадик сел на диван и с захватывающими подробностями поведал Пузырю о том, что произошло после того, как они расстались у проходной ТЭС.
— А главное, я не понимаю, зачем за мной погнался Слон? — закончив рассказ, пожал плечами Вадик. — Что я ему сделал? Подумаешь, снял несколько кадров. Ведь это не преступление. ТЭС — не особо засекреченный военный объект, а тот агрегат, который они грузили на тягач, не атомная бомба. И чего он ко мне прицепился?.. Как-то все это странно…
— Ничего странного. Батя говорил, что на территории ТЭС есть много пустующих помещений, которые арендуют разные фирмы. Наверное, ты сфотографировал одну из таких фирм, а они не любят, когда чужаки суют нос в их дела. Вот охранник и погнался за тобой, чтобы узнать, что ты за птица. Может быть, он подумал, что ты журналист-скандалист или шпион, подосланный конкурирующей фирмой. Он же не знал, что ты никакой не шпион, а просто член клуба «Юный фотограф», у которого постоянно руки чешутся. Тебя ведь хлебом не корми — дай пощелкать своей мыльницей. Так что нет в этом ничего странного, — поучительным тоном объяснил Пузырь.
«Да-а, ничто так быстро не меняет настроения человека, как информация, — укоризненно глядя на Пузыря, подумал Вадик. — Еще час назад Пузырь дрожал и бледнел, думая о своем отце. А когда узнал, что его батя в полном порядке, то сразу оборзел. Ну да, правильно… Отец-то нашелся. Теперь Пузырю все по барабану, теперь он может позволить себе говорить со мной покровительственным тоном, как с первоклашкой: «ты просто член клуба», «у которого руки чешутся».
— Мой почти профессиональный фотоаппарат ты назвал мыльницей? — негромко спросил Вадик, исподлобья сверля взглядом Пузыря; он сел на диване очень прямо и, подняв подбородок, заносчиво предложил: — Ну-ка, давай разберемся.
— Не бывает почти профессиональных фотоаппаратов. Так же как не бывает почти треснувших чашек. Чашка или треснула, или нет, третьего не дано. Никакого «почти» не бывает, вот так-то, — не глядя на Вадика, объяснил Пузырь, но потом все-таки посмотрел на него, увидел решительный, воинственный взгляд приятеля и поспешил добавить: — Вообще-то я в фотоделе не секу, так что вполне может быть, что твой фотоаппарат и в самом деле почти профессиональный.
— Вот через полчаса я напечатаю карточки, и тогда ты убедишься, что я работаю с почти профессиональной фотокамерой. Я лежал на крыше гаража и фотографировал людей на другом конце ТЭС, метрах в ста от меня! А на фотографиях будут четкие изображения, со всеми деталями, как будто я снимал с близкого расстояния! Понял? — Вадик встал, чтобы пойти домой и сделать фотокарточки, но, услышав сигнал пейджера, остановился.
