— Спасибо, — откликнулся Алекс. Я оторвалась от темной дороги и посмотрела на Алекса. Парень теребил воротник куртки и следил за мелькающими деревьями.
— Да брось, испугался Ам`мела? Он не такой страшный, каким кажется на первый взгляд, — для меня, добавила я, но вслух не сказала.
Алекс злобно глянул на меня.
— Мне уже надоело это, Мел! — взорвался он. — Ты постоянно опекаешь меня! Ты не даешь мне жить нормально хотя бы потому, что считаешь меня несамостоятельным и неприспособленным к жизни! Я могу и сам за себя постоять, — прошипел Алекс и отвернулся к окну, — и спасибо за уроки, но больше я в них не нуждаюсь.
Нифига себе, вот это благодарность! Да мне недостаточно просто "спасибо за уроки"! Если бы не мой кол, не мои занятия с ним, кем бы он вырос? Тряпкой? Хныкающей без толку девочкой? Но в чем-то Алекс был прав. Я зациклилась на его беспомощности, и сегодня он доказал, что хоть что-то может сделать сам. Его самозащита была далека от совершенства, она также не достигала и моего уровня, но я сделала все, что могла, чтобы передать ему свой опыт. И теперь уже его дело — воспользоваться этим опытом или пустить коту под хвост.
Я не отрывала взгляд от удаляющегося огня фар седана и больше не говорила ни слова, оставив Алекса наедине с его мыслями.
Глава 3
— Я отлично понимаю, с каким трудом тебе это дается, — сказал Алекс, проходя на кухню со стаканом горячего шоколада в руках. О вчерашнем происшествии мы не вспоминали. За что я люблю Алекса, так это за его незлопамятность. Хм, наверное, уже привык к моей стервозности.
— Нет, не понимаешь, — я отреагировала холодно на его слова и продолжила отковыривать темный лак с ногтей.
Алекс мерил шагами комнату, чем еще больше нервировал меня. Я включила музыку в плеере, чтобы не слышать синхронных стуков о кафельный пол. Судя по двигающимся губам, Алекс что-то только что сказал и ждал моего ответа. Я вытащила наушники и вопросительно приподняла брови.
— Ты не можешь вечно прятаться от них.
— Могу, — возразила я и упрямо отвернулась к окну, как капризный ребенок.
— Мама уже давно не звонила, — задумался Алекс и продолжил парад, — тебе это не кажется странным, что она вспомнила о нас в канун Рождества?
— Не кажется.
— Мелани, посмотри на меня.
— Нет.
— Она любит тебя.
Я сверкнула глазами на Алекса и мысленно приказала себе сидеть на месте, чтобы не вцепиться ему в горло.
— Она любит ТЕБЯ! — я прокричала ему в лицо эти слова, терзавшие меня уже шесть лет, но на душе от этого легче не стало.
— Мел, послушай…
Я снова засунула в уши наушники и отдалась ритму металла. Алекс говорил и говорил, сопровождая свои слова волнообразными жестами, а я только кивала в такт музыке.
— Да вытащи же ты эту дрянь, — Алекс дернул за провод, привлекая к себе внимание, — манер у тебя никаких. Я с кем разговариваю? Со стенкой?
— Вот именно. Я тебя не собираюсь слушать, — я намерилась снова отдаться музыке, но Алекс перехватил мою руку.
— Ты должна с ней поговорить.
— Как-то не хочется тратить ее драгоценное время, — прошипела я, — если тебе доставляет удовольствие говорить с людьми, которые тебя ненавидят, то нам не по пути, дорогой.
— Она тебя не…
— Хватит, не хочу больше продолжать этот разговор.
— Мел, я давно тебя о чем-то просил?
Я задумалась. Терпеть не могу шантаж. Алекс редко меня о чем-то просил, но я не принимала во внимание повседневные проблемы типа "постирать джинсы", "налить чай", "подбросить до колледжа". Вопрос с подвохом, эх, Алекс! Знает ведь, как подобраться.
— Ну-у-у…
— Ты ведь понимаешь, к чему я клоню?
— Нет, Ал, я не сделаю этого даже ради тебя.
— Один раз?
— Нет!
— Две минуты и сразу же сматываемся? — настаивал Алекс.
Как же хорошо, что он не мой парень, а то не смогла бы устоять под его почти щенячьими глазами, зелеными и глубокими, как сам океан… Черт, да он же меня гипнотизировал!
— Не-е-ет, ни за что! Нет, нет, нет, — я помотала головой для правдоподобности, — ни за какие коврижки. Non, mersi beaucoup!
— По-русски слабо? — поддел Алекс. Неужели забыл, что я говорю на шести языках? Английский, испанский, французский, немецкий, местный диалект и русский, ну и как?
— С превеликим сожалением вынуждена отказаться от столь великодушного предложения! — пропела я, наблюдая, как Алекс с недоумением меня слушает.
— Ничего не понял, — признался он, — но у тебя явный британский акцент, знаешь об этом?
— Завидуй молча, сладкий, сколько раз тебе еще повторить?
— Нисколько, — Алекс пожал плечами, — я буду Магомедом, раз на то пошло.
— В смысле?
С этими словами Алекс отставил в сторону кружку и подхватил меня на руки, перебрасывая через плечо.
— Отпусти! — я извивалась в его руках, но поздно поняла, что качалка хоть раз в жизни возымела нужный эффект.
— Это подстава, — ругалась я, пока Алекс сосредоточенно крутил баранку, — несправедливо. Знаешь, у человека есть право на частную жизнь. Хочешь, назову все ее аспекты? Первый — право на свободу, второй — на собственность, третий — сопротивление угнетению, — я сделала паузу после последних слов, выразительно глядя на Алекса.
— Ой, Мел, замолчи уже, — засмеялся брат и отпустил педаль газа на светофоре.
— Не буду я молчать! Плохой день, плохой день, плохой день…
Алекс припарковался на дорожке перед высоким трехэтажным коттеджем, выкрашенным в светло-салатовый цвет. Ухоженные клумбы, некогда радовавшие глаза радугой цветов, были покрыты одеялом снега. Я находилась в месте, где провела все свое детство. Как сейчас вижу: на подъездной дорожке брошен детский розовый велосипед с помпонами и корзиночкой, на заднем дворе слышатся голоса соседских ребят и моих друзей со школы, а с кухни доносится пленительный запах свежеиспеченного пирога. Я несколько раз сморгнула. Казалось, прошла вечность, а детские воспоминания улетучиваются и превращаются в кратковременный сладкий сон.
— Ты идешь? — спросил Алекс, протягивая мне руку. Я с покорностью приняла ее. Ни шагу назад, я в состоянии пройти через это.
Мы прошли по аллее перед домом. Молодые березки склонились над головами и образовывали белоснежную арку. Каменная лестница, аккуратно выложенная плиткой, была очищена от снега. Мы поднялись по ней, и Алекс позвонил в дверь. Я неловко топталась на месте, пока сердце не упало.
Дверь открыла Амелия Райдер, моя мать.
— Алекс! — обрадовалась она, кинувшись было к сыну, но так и приросла к месту, увидев меня. Я смело подняла на нее глаза.
