Мой граф гарцевал на прекрасном арабском скакуне, а я и Жуан бежали за ним по дороге, проклиная на чем свет стоит и коня, и его самого. Не раз я задыхалась до такой степени, что у меня темнело в глазах.
Проезжая мимо старого кладбища, верный Жуан напоролся на лежавший на дороге гвоздь, и добрейший граф позволил ему остаться на денек-другой в ближайшей деревне, для того чтобы залечить свои раны. Жуан плакал и умолял графа не бросать его на произвол судьбы. Он чурался казавшихся ему опасными крестьян, понимая, что один он нипочем не доберется до Ковильяна.
Сочувствуя Жуану, я попросила его сиятельство оставить с пострадавшим кого-нибудь из сопровождавших кортеж воинов, но тот только пожал плечами. Дороги были по-настоящему опасны, и Альвару, потеряв Жуана, не мог жертвовать своей собственной охраной. Граф не принадлежал себе, а из-за непредвиденной остановки он и так порядком отстал от принца, которому верно служил и рядом с которым должен был въехать в Ковильян.
Мы распрощались с Жуаном. На расходы Альвару оставил ему кошелек с двадцатью реалами, так что если учесть, что один реал – это день еды, то Жуан мог даже пожировать немного.
С тех пор я больше не видела Жуана и ничего о нем не слышала. Одно можно сказать с определенностью: вряд ли он сбежал бы от графа с двадцатью реалами. А значит, немного залечив полученную рану, он зашил за подкладку оставшиеся деньги и похромал в сторону Коимбры, да, должно быть, по дороге напоролся на одну из местных шаек, где и был убит. Светлая ему память.
Перед отбытием из Коимбры граф одел меня в свой старый наряд, выдав сапоги, но я берегла их, не надевая во время всего пути, так как опасалась, что новые получу нескоро.
Во время остановок на постоялых дворах больше всего на свете я мечтала поскорее напиться колодезной воды и упасть на мягкую солому. Но я должна была чистить и поить коня, прислуживать Альвару за столом, стелить ему постель и драить оружие, если в том имелась надобность. Граф был строг с прислугой, а я теперь являлась его пажом.
Ночью, когда я желала только одного – забыться сном на постели возле дверей моего господина, Альвару приказывал мне ложиться рядом с ним и изводил меня до первых петухов своими ласками, радости от которых из-за усталости я почти не чувствовала. Едва только я забывалась тревожным сном, граф тут же пихал меня в бок, требуя немедленно бежать на конюшню или торопить трактирных слуг с завтраком.
Перед принцем я должна была всегда быть одетой как парень и говорить более низким голосом, чтобы он не заподозрил неладное. В общем, не сладко пришлось мне в эти три дня, и когда мы въехали наконец в Ковильян, я чувствовала себя исхудавшей и больной. Но это еще не все.
Луиджи Альвару. Мой любимый Луиджи! Я обожала это сладкое, перекатывающееся на языке, точно пропитанный медом персик, имя. С первых дней на пажеской службе Альвару строго-настрого запретил мне называть его по имени, даже когда мы оставались с ним наедине. Даже во время близости. Я должна была говорить «ваше сиятельство», «господин граф», «хозяин» или, по крайней мере, «дон Альвару». «Привыкнешь называть меня “Луиджи” пока мы наедине, потом брякнешь в присутствии моего отца или при дворе. И что тогда подумает обо мне сиятельный принц?» Повинуясь приказу, я выбросила из головы это дорогое моему сердцу имя. Хозяйская воля – закон.
Отец Альвару приветствовал сына на пороге прекрасного дворца, куда мы и прибыли. Старый дон Альвару оказался приятным невысоким толстяком с остренькой черной бородкой и широкими приподнятыми бровями. Рядом со статным красивым сыном он выглядел как булочник.
Первое, что я услышала от стареющего графа – это вести о том, что свадьба – вопрос решенный и уже очень скоро мой возлюбленный должен будет выехать на встречу с невестой в порт Авейру. Эта весть нисколько не огорчила и не расстроила меня. Я-то прекрасно понимала, что дон Альвару никогда в жизни не женится на дочери обыкновенного купца. Так что и печалиться особо было не о чем.
Неделю я прожила как в раю, отсыпаясь и отдыхая. Моя постель стояла рядом с постелью молодого господина. Днем в мои обязанности входила забота о коне и вооружении Альвару. Кроме того, мне приходилось следить за его одеждой, прислуживать за столом и бежать за его конем, в случае редких отъездов из дома. Тем не менее это не шло ни в какое сравнение с тем временем, когда я бежала за ним все дни напролет, сбивая ноги и задыхаясь.
Луиджи Альвару жил отдельно от отца, поэтому, отпраздновав как следует приезд и окончание учебы, Альвару перебрался к себе, велев мне готовить дом к приезду невесты.
Отдав все необходимые распоряжения, вечером я ждала своего возлюбленного в его покоях, помывшись и одевшись как девушка. Я услышала его шаги у двери и отодвинула засов. Это был наш с ним первый вечер в новом доме, так как во дворце его благородного родителя мы опасались заниматься любовью.
Оттолкнув меня от дверей и даже не обняв, впрочем, у него это было в обыкновении, Альвару прошел в комнату и, плюхнувшись на ложе, велел мне стянуть сапоги. Что я и сделала. От графа разило вином, одежду украшали пятна жира.
– Ферранте. Сейчас ты пойдешь в город и приведешь сюда женщину, чтобы я мог лечь с ней, – глядя сквозь меня, выдохнул граф.
– Зачем вам женщина, когда есть я? Взгляните, ваше сиятельство, – я одета в женское платье, пояс, мантилья… туфли… Все это куплено на выданное мне жалованье, – я старалась говорить как можно нежнее, в то время как внутри меня клокотало пламя.
– Иди в город. И приведи шлюху, – процедил сквозь зубы граф. – А проявишь непокорство, я живо научу тебя послушанию. Вот деньги, заплати вперед, – он бросил мне кошелек.
Я отошла и, утирая слезы, облачилась в мужское.
– На улице дождь, – остановил меня в дверях граф, отчего сердце мое чуть не выпрыгнуло из груди. Вдруг подумалось, что он испытывал меня и теперь предложит остаться, разделив с ним ложе. – На улице дождь, – Альвару поднялся на нетвердых ногах, опираясь о стену. – Дорогу развезло. Тебе придется нести ее на руках. Так что пошевеливайся, милый паж.
Сказав это, он рухнул на ложе и захрапел. Я раздела его и, проклиная свою жестокую судьбу, отправилась искать для него шлюху.
Глава седьмая. О том, как Франка торговала шлюху
Несмотря на то что до этого мне ни разу не приходилось бывать в веселых домах, я быстро смекнула, что если поведу себя как господин, то и отношение ко мне будет как к господину. Я была прилично одета, кроме того, имела в кармане кошелек. А значит, в любой лавке, на любом постоялом дворе и, скорее всего, в любом доме мне окажут достойный прием.
По работе в лавке я знала, что ни в коем случае не следует выказывать себя новичком, так как цены тут же могут увеличиться, а вместо лучшего товара мне предложат плохо продаваемую дешевку. Но если я неплохо разбиралась в веревках и тканях, о шлюхах я не знала вообще ничего, а значит, могла промахнуться и потерять свое место при графе. А тогда куда мне – в воду или в тот же веселый дом?
